Рыбаки. История Леви

сжимал в кулаке. Эмми надела короткое платье и сапожки. Ее волосы распущены, струятся по плечам. Она смотрит на меня так, как будто знает меня, как будто я был тем, к кому она так давно стремилась, кого ждала.

Эмми принимает цветы, благодарит меня поцелуем в щеку. Вчера на лодке мы

практически занимались сексом, но сегодня она – сама скромность, ведет меня на кухню, где пахнет кипящим томатным соусом, базиликом и чесночным хлебом из духовки.

− Как прошел твой день? – спрашивает она.

− Хорошо. Спокойно.

Она мычит, кивая, и я смотрю, как она ставит цветы в вазу и относит ее на

подоконник.

Эмми поворачивается, направляясь к холодильнику и проводя рукой по моему

животу, когда проходит мимо меня. Это такая обыденная интимность, и мое сердце

пускается вскачь.

− Хочешь пива? – спрашивает она.

Я смотрю на кухонный островок и вижу, что у нее налит бокал вина.

− Конечно, спасибо.

Крышка шипит, когда она открывает ее с помощью открывалки для бутылок,

установленной на холодильнике, и ее пальцы скользят по мне, когда она передает мне

бутылку.

Мне жаль, что природа не наделила меня тактом, но вопрос не дает мне покоя, и я не

могу больше держать его в себе:

− Мы сделаем это? – спрашиваю я ее.

Она смотрит на меня с легкой улыбкой.

− Сделаем что?

Я не могу подобрать нужного слова.

− Будем встречаться? Прекратим тратить время впустую?

Она качает головой, улыбаясь.

− Я не хочу встречаться.

Мои брови сходятся над переносицей.

− Я не знал.

− Для меня, встречаться, – говорит она, – значит, что−то обыденное. Это значит, что

мы просто видимся и с другими людьми в том числе.

Я чувствую себя не в своей тарелке. Но Эмми, похоже, все равно. Я говорю ей:

− Я понятия не имею, что это значит, потому что никогда ни с кем не встречался, но ... пусть все идет своим чередом, Эм. Я бы хотел быть с тобой, если ты согласна.

Она делает шаг назад, а затем еще один, заходя на кухонный островок.

− Тогда да, мы сделаем это, – говорит она.

− Иногда нас могут снимать камеры, – я напоминаю ей, следуя за ней на костылях и

ступая между ее ног, когда она обвивает меня своими сапожками, притягивая меня ближе.

− Мы переживем это. Но никаких камер в моей спальне!

Я инстинктивно облизываю губы.

− А я могу проникнуть в твою спальню?

Она смотрит на мой рот, и ее руки опускаются мне на грудь, расстегивая мою

рубашку, и она говорит.

− Я думаю, ты можешь проникать куда угодно.

Я чувствую, как вспыхивает мое лицо, когда смысл ее слов доходит до меня.

− Эмми, ты собираешься поцеловать меня своим развратным ротиком, или как?

Ее губы изгибаются в улыбке, прежде чем я накрываю их поцелуем. Она такая

мягкая, такая сладкая; поцелуй ее напоминает мне вкус жимолости из детства, когда я

высасывал из ягод сладкий нектар. Я вырываю из нее стоны, осознавая, что она в этом

крошечном платье, с этой кружевной каймой, и вещи, вроде соуса для пасты, могут

просто постоять на плите и немного подождать.

***КОНЕЦ***