Рыбари и Виноградари. Книга II. В начале перемен

— Кушай, родной. Как я рад, что столь знаменитый гений посетил нашу потустороннюю провинцию, где нечем заняться, кроме унылой аскезы и самоанализа.

Асмодей развернул кулёк, где оказались пирожки с мясом, несколько бутылочек пива и даже нарезанная ломтиками колбаска.

Залихватски разлил пенящийся напиток по огромным бокалам:

— За вечное искусство и за нас, его служителей!

— Вкусно! С чем пирожки?

— Да какая тебе разница? Если бы на продуктах писали правду, люди потеряли бы аппетит в лабиринтах своей морали, — вновь захохотал демон.

И от этого смеха Андрею стало страшно, до того страшно, что сейчас вскочил бы и убежал, если бы нашлись силы. Но он был слаб, а, чтобы стать сильным, надо поесть.

— Вам с Лаурой следует объединить бренды. Ты гениальный скульптор, она звезда любви Петрарки. Подружись с прекрасной дамой. Стихи ей почитай. Скажи про её огромные глаза цвета утреннего неба, губы нежные, как лепестки роз. Очень она такую деликатность уважает. Там, глядишь, смилостивиться и отпустит Ольгу. Если та, конечно, проснётся.

— Проснётся, — уверенно заявил Андрей. — Ты ради чего стараешься?

— У творческих людей есть свои тайны. Дело у нас одно общее есть, — уклончиво ответил демон. — Можно сказать, мы партнёры.

«Интересное слово „партнёр“, — подумал Андрей, у которого после еды ожило не только тело, но и настороженность. — Оно не разъясняет, а скрывает характер отношений. Бог, дьявол, люди, звери, мироздание — все мы соучастники чего-то общего, загадочного и тайного. Вот и я с Ольгой — напарники Асмодея. Наверное, палач и подсудимый тоже партнёры. А садист и жертва?»

Мысль соскочила на новую ветку.

— Правда, что у Лауры фамилия де Сад? Прапрабабушка того самого маркиза?

Демон залпом влил в себя бутылку:

— Знаешь, кто на самом деле садисты?

— Ну?

— Садовники, которые рвут гениталии растений, чтобы наслаждаться их видом и запахом. Вдобавок поедают заживо новорожденные плоды. А еще прокуроры, врачи, солдаты, бюрократы, налоговики. Ветеринары, которые кастрируют котов. Ещё дрессировщики, работники зоопарков, биологи, фармацевты, мучающие животных. Женщины, изводящие мужчин. Мужчины, орущие на своих жён и детей.

— Ты пессимист.

— Я — старый интеллигентный сатанист. Но, заметь, не я устроил этот мир, где все болеют, воюют, едят друг друга и умирают в мучениях.

Демон драматически сцепил ладони и сгорбил могучие плечи, чтобы всем видом показать, какую душевную муку испытывает.

Андрей внутренне возмутился. В словах демона имелась какая-то логическая неувязка, которую сразу было не разобрать. Есть в человеческом существовании светлые моменты. Любовь, например. Жаль, что недолговечна. Но такова жизнь. Все понимают, что «единственная любовь» — просто риторическое словосочетание, такое же условное, как звуки «ку-ка-ре-ку», приписываемое петуху. И ничего с этим поделать нельзя.

Деревья тоже пришли в непонятное волнение, зашептались, вскидывая ветки.

Даже малая птаха неодобрительно глядела на Асмодея одним глазом, во рту у неё торчал червяк, который тоже был чем-то расстроен. Птаха сделала быстрое движение, и недовольный исчез. Теперь вокруг летали, скакали, ползали и порхали только счастливые персонажи. Диссидентов не наблюдалось.

Асмодей почесал заросший рыжей шерстью лоб:

— Всё ваши сплетни про Лауру враньё. Да и как иначе, она не из вашего мира. Скажу по секрету, как родному. Её настоящее имя Кулобр.

Он произнёс незнакомое слово с сильным грассированием. Но Андрею звучание показалось зловещим.

— Кулобр? В каком смысле?

Вопрос, кажется, удивил демона. Асмодей наклонился ближе, так, что его клыкастая пасть оказалась совсем рядом. Он стал совсем серьёзным и произнёс без тени игривости:

— Во всех. Абсолютно во всех. Понимаешь?

— Отчасти, — ответил Андрей, хотя ни черта не понимал.

Демон прижал вертикально поднятый палец к раздутым губам. Огромный жёлтый коготь упёрся в бугристый нос.

— Тс… Не будем говорить об ужасах, проникающих в наш мир из тревожного инородного пространства. — Он многозначительно скривился, отчего морда сделалась просто невыносимо страшной: — Лучше поговорим об искусстве. О методах и подаче, творческих подходах и разнообразных ракурсах… Или о филологии: почему у вас в русском языке «девичник» — женская вечеринка, а «бабник» — любвеобильный мужчина?

Андрей вдруг понял, что его интересует другая тема.

— Послушай, Асмодей. Что за типы попадают к тебе в ад? Злодеи великие?

— Хороший вопрос, требующий честного ответа. Клянусь сияющими вратами преисподней, всё с точностью до наоборот. Прекрасные люди сложной и интересной судьбы. Их манят необычные места, творческие порывы, стремление к новизне чувств.

Андрей поёжился:

— Смола, сковородки раскалённые?

— Ерунда. Грубая антиреклама конкурентов. Путь из рабства к свободе лежит через пустыню. Чтобы понять всепланетную любовь, надо опуститься в опустошающую бездну. Опять же у нас толерантность к сексуальным пристрастиям. Мы не ханжи.

— Про ад рассказывают жуткие вещи.