Рыбья кровь

И вот рано утром весь отряд еще по темноте собрался, вооружился и, захватив с собой два десятка мужиков с рогатинами из селища, двинулся в путь. По дороге несколько раз останавливались и повторяли задуманные действия: коробы двигались уступом, трое саней с камнеметами наступали вместе с ними, еще семь саней на ходу высаживали гридей с большими щитами и луками, а потом также стремительно подбирали их обратно, сорок конников-арсов с двухсаженными пиками четко съезжались и разъезжались в разные стороны, а ополченцы с мужиками строились и передвигались ровным прямоугольником, изображая из себя запасную ватагу.

Скоро впереди обозначилось впадение Каменки в Танаис, а за обрывистым поворотом показались Перегудская крепость и пристань с зимующими ладьями. Дарник обратился к воинам с последними указаниями, сказав, что убитых быть не должно и что окончательной победы сегодня тоже не будет, задача сражения – сжечь одну или две ладьи норков. С тем и пошли к пристани. Вернее, вперед выступили короба, которые медленно стали продвигаться к ладьям. Остальные с безопасного расстояния ждали ответного хода противника.

Норки, разумеется, сразу разгадали намерения дарникцев, дымок, курившийся над железными мисками внутри коробов для поджигания стрел, не оставлял сомнения, что будет дальше. Торговые ворота крепости отворились, из них высыпал отряд примерно в пятьдесят – шестьдесят пешцев и, не желая вязнуть в глубоком снегу, остановился, ожидая приближения дарникцев. Лучников среди них было не больше десяти человек. До коробов норкам оставалось одно стрелище, до арсов и ополченцев – целых два. Арсы и ополченцы стояли на месте, а коробы двигались и двигались. Отряд норков не спеша пошел им навстречу, скорее с желанием отогнать, чем нападать.

Дарник подал знак, семеро саней устремились вперед и высадили во фланг норкам две ватаги щитников и лучников, которые тут же выстроились в две шеренги и изготовились к стрельбе. Отряд норков в замешательстве остановился, не зная, кого атаковать. Из ворот крепости им на помощь выступил еще один отряд пехотинцев, который совсем не имел лучников, и решительно пошел в сторону высаженных дарникских ватаг. Приободренный поддержкой, первый отряд норков с боевыми криками помчался к коробам, выпустившим уже первые зажигательные стрелы по двум крайним ладьям.

По сигналу трубы семь саней подобрали обе ватаги дарникцев, успевших дать три залпа стрел по второму отряду норков, и чуть отъехали назад. Там гриди вновь построились в две шеренги, как бы приглашая противника снова напасть на себя. Тем временем с другого бока первого отряда норков развернулись трое саней с камнеметами. Их залп орехами в сочетании с прицельной стрельбой из коробов буквально смел передние ряды противника. Второй отряд норков, поняв, что за санями ему не поспеть, повернул на помощь первому отряду. Чтобы не дать им соединиться, Дарник сам повел на второй отряд сорок арсов. Повел, но не довел. Рассыпавшись в одну шеренгу и достав луки, его дружинники стали расстреливать противника с тридцати саженей. Те, сомкнув щиты, бросились в атаку. Всадники отъехали на полстрелища и снова пустили стрелы.

Считая коробы более легкой добычей, чем неуловимые сани с камнеметами, первый отряд норков упрямо продолжал наступать на них. Упряжные тройки были пущены вскачь, и, к величайщему изумлению противника, коробы стали отъезжать быстрее, чем они могли бежать по глубокому снегу. Из стен крепости вышли еще с десяток норков, но только для того, чтобы потушить зажигательные стрелы, сидевшие в бортах боевых ладей. Дарник приказал трубить отход – тридцать убитых норков и столько же раненых для первого дня было вполне достаточно. Больше всего он был доволен общей слаженностью действий – вот так бы всегда.

Когда собрались все части его небольшого войска, выяснилось, что воины успешно выполнили и самый трудный приказ: среди них не было не только убитых, но почти даже раненых. Сильно приободрились разбитые ранее гриди, да и ополченцы, хоть ни в чем не участвовали, получили весьма наглядный боевой урок и рвались в бой наравне с опытными бойцами.