Рыбья кровь

Его внезапное появление у городских ворот ошеломило перегудцев. Городские старейшины уже месяц враждовали с липовскими полусотскими, те, в свою очередь, не могли укротить своих гридей-перегудцев, и дело шло к настоящему бунту, который неизвестно чем мог закончиться. И вдруг неизвестно откуда объявился поминаемый всеми ежедневно липовский князь. Ну как было не назвать это еще одним его колдовством? Дарник и не отпирался:

– Ну да, связал десять аистов и велел им меня сюда нести. А гриди на лебедях летели, не видите, все в перьях от них.

Его суд был короток и суров. Десять гридей – зачинщиков неповиновения – были поставлены с петлей на шею на чурбаки, благополучно освободиться смогли лишь трое. Посадника и троих его помощников он не просто сместил, а заставил выплатить огромную виру. Поменял также и своего воеводу – раз не сумел справиться, поедешь теперь назад, в Липов.

С любопытством выслушал князь последние новости, быстро разносившиеся по торговой реке. Больше всего говорили о том, что несколько князей по весне не смогли набрать нужное количество ополчения – все свободные гриди направились в Липов. Готовились к отплытию туда четыре перегудские ладьи и две ладьи норков. Велик был соблазн сесть на них и, сделав крюк, с южной стороны по воде вернуться домой, но проложенный земной путь нуждался в лучшем закреплении, поэтому пришлось воздержаться. Среди вольных бойников, как всегда по весне скопившихся в Перегуде, нашлось немало желающих присоединиться к княжеской дружине. Дарник отобрал из них тех, кто имел в городе подружек, согласных разделить со своим женихом тяготы дальнего переселения. Но и таких набралось полторы ватаги.

Путь назад занял времени в два раза меньше. До Свияги вообще ехали на нанятых повозках. Дальше двинулись на верховых и вьючных лошадях. Расчищать чуть заметную просеку не останавливались – пусть этим занимаются следующие походники, лишь бы скорей добраться до Северска. Там уже тревожились за пропавшего князя. Далекое конское ржание и развивающееся знакомое знамя заставили усатых и бородатых гребцов подпрыгивать на месте и радостно вопить, как малые дети.

Дарник придирчиво осмотрел возведенные постройки: двухъярусную вежу, баню, кузницу, частокол, выговорил, что не готовы конюшня и вторая вежа-гридница. Потом объявил прибывшим с ним женатым перегудцам:

– Вот здесь до осени и проживете. Это будет для вас боевым испытанием. Потом заберу вас в Липов уже не как ополченцев, как полноправных гридей.

Оставив приунывшим перегудцам всех лошадей, два камнемета и троих арсов-десятских, княжеская дружина погрузилась на ладьи и отплыла вниз по реке. Арсы охотно меняли на веслах гребцов, часто дул попутный ветер, и ладьи летели как на крыльях.

Развалясь на корме передней ладьи, у рулевого весла, Рыбья Кровь испытывал редкое наслаждение оттого, что за все время не пришлось ни на кого нападать и ни одного человека не обидеть (повешенные в Перегуде гриди были не в счет). Вот оно, то самое чистое, с доброй целью проложить путь к другим людям, путешествие, о котором он столько мечтал! В предстоящий военный поход он пошлет Быстряна, а сам на ладьях отправится в верховья Липы и построит там новый город, где будут жить бывшие воины, которым уже не надо никому доказывать свою доблесть, а хочется выращивать хлеб, умножать коровьи стада, учить грамоте детей. Вместо дирхемов у них будет пшеничное зерно, и богатеть они станут не вдруг, а по самой капельке, но каждый год. Потому что если богатеть сразу и вдруг, то это искажает человеческую жизнь, вносит в нее беспокойство и страх, что ты делаешь что-то не то и не так, как следует.

7

Возле Малой Глины встретились высланные Быстряном дозорные, которые сообщили, что в Липове собралось полторы тысячи воинов, которые от безделья уже начали безобразничать, угрожая разграбить город, если князь в ближайшее время не явится. Ну вот, опять начинается, с тихой яростью подумал Дарник.

Встречать княжеские ладьи на пристань вышли все липовчане и все пришлое воинство. Действительно, чужаков было вдвое больше. Рыбья Кровь опасался, как бы чужаки не крикнули чего-нибудь слишком оскорбительного, на что пришлось бы немедленно резко отвечать. Но все обошлось – если в приветственных выкриках и проскальзывало что-то обидное, то это легко можно было принять за грубую и низкую похвалу, свойственную черному люду. Липовцы же сразу узнали провинившихся гридей из Перегудской крепости, что только усилило общий восторг.

– Неужели до Перегуда добрались?

– Вот это да!

– Ну и князь! Все у него получается!