Рыбья Кровь и княжна

Случилось следующее. Один липовец с семьей выбрался на посадское торжище сделать ряд мелких покупок. Днем раньше он расплатился за покупки золотым ромейским солидом, с которого ему дали сдачу серебряными дирхемами. Теперь же торговец заморским бисером наотрез отказался принимать в оплату эти дирхемы, заявив, что они сильно истерты и настоящей цены не имеют. Тот, кто давал липовцу сдачу, с торжища уже уехал, поэтому торговец бисером лишь пожимал плечами: надо было раньше лучше смотреть. Слово за слово, кто-то кого-то толкнул, другой толкнул в ответ, из рассеченной губы полилась кровь, женщины закричали «Убивают!», к липовцу пришли на помощь соседи-родичи, к торговцу — его напарники по торговому обозу, и завязалась большая драка. В этот момент на торжище как раз выезжал новый торговый обоз, его охранники, обороняясь, взялись за мечи, немедленно схватились за колья и ножи и липовцы. Скучающие без службы бойники с восторгом принялись крушить повозки и прилавки. Досталось и княжеским лавкам. Побоище стало всеобщим. Прибежавшие стражники могли защитить разве что себя самих. Торговцы, оказавшись в меньшинстве, отступили и закрылись на ближнем гостином дворе.

Князь с арсами застал уже итог посадского сражения: одиннадцать убитых торговцев и четыре трупа у липовцев. Резаных ран, выбитых зубов, сломанных носов, ребер и рук никто даже не считал.

— Взять зачинщиков! — приказал Дарник.

Арсы похватали два десятка липовцев, из тех, кто еще крепко стоял на ногах. В темнице-порубе места на всех не хватило, поэтому их потащили в арсову гридницу на Войсковом Дворище.

Не успел Рыбья Кровь вернуться к своей прерванной трапезе, как ударил вечевой колокол. Делать нечего — князь с арсами вновь отправился в посад, а Буртыму велел выводить туда две полусотни конников-трапезитов с плетками в руках. На вечевой площади собралась половина города, требовали освободить схваченных людинов, так теперь называли себя липовцы в противоположность смердам из селищ. С прибытием князя крики еще больше усилились:

— Не зачинщики они!

— Тогда и купцов хватай!

— Сколько можно терпеть торгашей-кровопийцев!

— Сначала освободи людинов, а потом суди!

Дарник с коня перешагнул на помост вечевого колокола, встал в самом центре и, утвердив кисти рук на рукоятках мечей, зло и невозмутимо рассматривал толпу. Волнение и раздражение двух тысяч людей скорее успокаивали его, чем горячили, зато ужасно хотелось сделать что-то такое, что послужило бы им на будущее хорошим уроком. Но все правильные и сильные слова, что приходили ему сейчас на ум, казались пустыми и совсем здесь не подходящими. Толпа между тем слегка успокоилась, опасливо поглядывая на вооруженных плетками всадников.

Князь поднял руку, призывая к полной тишине.

— Вы все сделали правильно, — неторопливо начал он. — Я не буду узнавать, кто был прав, кто виноват. Схваченных людинов сегодня же освободят. Но я хочу спросить вас: надо или не надо, чтобы купцы приезжали в Липов?

Горожане лишь переглядывались между собой, сбитые с толку его неожиданной уступчивостью.

— Если не надо, то завтра здесь не будет ни одного торговца.

— А где ты сам для Всеславы серьги возьмешь? — раздался молодой дерзкий голос.

— Не боись. Князь уже набрал ей всего на десять лет вперед, — тотчас отозвался из толпы другой голос.

Легкий смех пробежал по рядам липовцев.

— Да нам бы пускай купцы были, только без лукавства и обмана, — за всех обратился к Дарнику старик со сморщенным лицом.

— Где ты видел купцов без обмана! — высказал свое стоящий рядом молодец. — Пусть князь их и наказывает.

Толпа одобрительно загудела. Рыбья Кровь вздрогнул от радости — ему в голову пришла замечательная мысль.

— Так вы хотите, чтобы я судил купцов за обман? — как воинский клич, выкрикнул он.

— Хоти-им! — был ему дружный общий ответ.

— Только купцов или всех?

— Всех! — снова дружно выдохнула толпа, не очень вдумываясь в смысл собственного ответа.

— Клянитесь на ноже!

— Клянемся! — Вверх взметнулись лезвия сотен ножей.

Дарник оглянулся на арсов:

— Где писарь?

Тот появился на площади вместе с воеводами и через минуту уже стоял возле князя с чистым пергаментом и непременной чернильницей. Дарник стал ему что-то тихо диктовать, а писарь быстро писал, положив пергамент на подставленный арсом щит. Толпа напряженно ждала, не понимая, что Молодой Хозяин задумал. Наконец запись была составлена, и по знаку князя на помост поднялся арс-грамотей, обладатель зычного голоса.

— Мой малый суд таков, — объявил Дарник. — За четырех убитых людинов с купцов будет взята вира по пятьдесят дирхемов на каждого убитого. Такая же вира за убитых купцов будет взята с каждого дворища в Городце, Островце и посаде. Согласны?

— Согласны, — раздались облегченные голоса.

— Теперь суд большой, — сказал князь и сделал знак арсу: читай.