Рыбки в пятнах света

Если бы он продолжал говорить о своих подозрениях, я могла пойти с ним на разрыв. Его ревность могла бы стать поводом для расставания.

Но Юдзи выбрал другой путь: показывал, что доверяет мне, и продолжал вести себя безупречно.

И при этом, похоже, он тонко давал понять окружающим, что хочет быть со мной.

Меня поздравляли люди, которых я в глаза раньше не видела, университетские подруги завидовали и пытались осыпать насмешками. Я была в растерянности.

Оглядываясь назад, можно сказать, что Юдзи таким образом словно обносил меня рвом. Пока я настаивала, что мы с Тихиро относимся друг к другу, как брат и сестра, а Юдзи изображал из себя идеального жениха, у меня не было поводов для того, чтобы с ним расстаться.

Я оказалась загнанной в угол.

Такая ситуация начала сказываться на наших отношениях с Тихиро.

Он видел, что я нахожусь на грани, и я скоро почувствовала напряжение, которое возникло между нами.

Он что-то подозревал, долго не мог понять, что происходит, но ничего не говорил и не спрашивал. Спроси он, в чем дело, я не смогла бы ответить и не собиралась ничего ему объяснять.

Да он, судя по всему, и не ждал от меня ответов.

Но всякий раз, когда я видела непонимание и тревогу, мелькавшие в его глазах, сердце прорезала тупая боль. И в то же время меня злило и обижало, что он, несмотря на прекрасную интуицию, даже не пытался разобраться в ситуации, в которой я оказалась.

После той вспышки, которую позволил себе Юдзи на Гиндзе, я больше не могла общаться с Тихиро как прежде. Я сердилась на себя за то, что все идет наперекосяк, но ничего не могла с этим поделать.

При любом контакте с Тихиро мне вспоминались слова Юдзи:

«Да нет же!»

В выходные по вечерам, когда с Тихиро мы сидели за телевизором и пили пиво, смеясь и болтая о всякой всячине, в голове звучал голос Юдзи:

«В это верите только вы двое, точнее, пытаетесь убедить себя в этом».

Иногда я слышала эти слова так отчетливо, что невольно вздрагивала.

– Что такое? – спросил Тихиро в один такой момент и посмотрел на меня.

– Да так, – ответила я и натянуто улыбнулась, чувствуя, как кровь отливает от лица.

Сколько раз повторялась эта сцена?

«Да нет же!»

Слова Юдзи терзали меня.

Вечерами, желая друг другу спокойной ночи, по утрам, когда мы уходили вместе из дома на станцию и я смотрела на улыбающееся лицо Тихиро, махавшего мне рукой с противоположной платформы, голос Юдзи оживал снова и снова.

Поначалу я категорически отказывалась размышлять о том, на что намекал Юдзи, потом устала от всего и с трепетом в душе начала задумываться.

А в самом ли деле я люблю Тихиро как брата?

Конечно, я его любила. Нет вопросов. Воспринимала как часть себя. А когда выяснилось, что мы одна семья, сначала удивилась, потом разволновалась и, наконец, обрадовалась. У меня не было никаких сомнений, что жить вместе – вполне естественно.

Но правильно ли мы делали? Как должны жить брат и сестра?

В какой-то момент я стала задавать себе вопросы, которые никогда прежде не облекала в слова.

* * *

А потом был тот вечер. Тихиро уехал по работе в командировку.

Я сидела дома одна, ужинала. Помню, подумала: какой тихий вечер. Телевизор почему-то включать не хотелось, я долго, словно в оцепенении, сидела за обеденным столом.

Пустая квартира. В его комнате никого. Тишина.

А это правда, что я люблю Тихиро как брата?

В голове вдруг засело сомнение, прежде никогда не посещавшее меня.

Я была совершенно спокойна.

И когда я произнесла этот вопрос вслух, я почувствовала: пришло время об этом подумать. И я стала думать.

Села в кухне за стол и просидела с этой мыслью всю ночь без движения.

Не успела оглянуться, как солнечный свет уже сочился в кухню через щель в занавесках.

Я со стоном уронила голову и несколько раз ударилась лбом о стол, чувствуя, что погружаюсь в темное болото отчаяния.

«Да нет же!» – говорит Юдзи.

«Да нет же!» – говорю я.

«Да нет же! Это не так!» – звучат в унисон наши с Тихиро голоса.

* * *

Была пятница. Шел дождь. Юдзи спокойно взглянул на меня и объявил:

– На работе все определилось. Меня переводят.

В компании, где он работал, приближался период тэнкин[8], и он говорил, что переводы, возможно, коснутся и его.

– В Хакату[9]. Поедем со мной. Бросай свой дом, уедем вместе.

Звучало как последнее предупреждение.

Не сводя с меня глаз, он произнес эти слова так, будто сообщал очень плохую новость.

Между нами воцарилась леденящая тишина.

Если бы кто-то посторонний наблюдал тогда за нами, ему бы вряд ли пришло в голову, что он стал свидетелем сцены, когда делается предложение руки и сердца. Это было больше похоже на объявление о разводе.

Я расплакалась.

И поняла, что по лицу текут слезы, только когда краем глаза заметила встревоженно смотревшего на меня бармена, и Юдзи осторожно вытер мое лицо.

Тогда я не понимала, чем вызваны мои слезы. До меня это дошло только сейчас.

Я потеряла сразу двух любимых.

Предложение Юдзи означало расставание не только с ним, но и с Тихиро.