Рыбный промысел в Древней Руси

Заканчивая обзор истории городского рыболовства в Древней Руси, следует подчеркнуть длительный путь его развития от обычного «домашнего» промысла, ничем не отличающегося от прочих «побочных» занятий горожанина, до вполне самостоятельной отрасли городского хозяйства, связанной с торгом и определявшей в некоторых случаях экономическое лицо того или иного города и поселка.

Феодальные повинности, связанные с рыболовством, и их эволюция под воздействием развивавшихся товарно-денежных отношений

Выше, в разных разделах по тем или иным поводам приходилось касаться всякого рода повинностей и поборов, связанных с рыболовством и налагавшихся на сельское и городское население феодальным государством и землевладельцами-вотчинниками. Теперь необходимо более конкретно разобрать их формы, размеры и эволюцию.

Источники домонгольского времени содержат очень мало интересующих нас сведений. Согласно древнейшим спискам «Покона вирного», население должно было поставлять княжескому вирнику во время постов рыбу (заменявшуюся денежным взносом)[457]. Такое же обеспечение полагалось и городнику[458].

Из уже неоднократно цитировавшейся Уставной грамоты Смоленской епископии известно, что рыба составляла часть урока, взимавшегося с Торопца и Лучина[459]. Договоры Новгорода с князьями постоянно упоминают княжеского осетренника, посылавшегося на третье лето в Ладогу, где он, по-видимому, получал отчисления с уловов осетров[460].

Даже эти немногочисленные примеры доказывают наличие рыбы среди сбиравшихся натурой государственных повинностей. Особое внимание князья обращали на ловлю осетровых рыб и регулярно облагали их соответствующими поборами. Кроме того, в обязанности поселения некоторых волостей входили поставки орудий рыболовства (невод, курица и бредник – Смоленской грамоты) для княжеских ловищ. Можно предположить, что уже тогда существовали и отработочные повинности по обслуживанию этих ловищ, и доставка рыбы.

Оброк рыбой поступал, конечно, и феодалам-вотчинникам. Недаром в данных грамотах XII в. князей Мстислава Владимировича и Всеволода Мстиславовича Юрьеву монастырю, Изяслава Мстиславовича Пантелеймонову монастырю, а также в грамоте Варлаама Спасо-Хутынскому монастырю рядом с земельными пожалованиями даруются ловища, тони и колы в реках[461]. По всей вероятности, крестьяне монастырских сёл привлекались к участию в рыбной ловле, обязаны были поддерживать в порядке рыболовные сооружения и отдавать в пользу землевладельцев какую-то часть своих уловов. Однако установить конкретные формы и размеры повинностей не позволяет состояние источников.

Думается, всё же поступления рыбы в виде феодальной ренты были невелики. Основную ее массу землевладельцы получали со своих собственных ловищ, обслуживавшихся челядью.

Таким образом, уже в домонгольской Руси мы встречаем рыбу и в составе натурального обеспечения (корма) правительственных агентов, и среди государственных податей, и, наверное, в оброке натурой, взимавшемся феодалами-вотчинниками с подвластных им крестьян. Существовали также отработочные повинности, связанные с владельческим рыболовством.

Вопрос о соотношении количества продуктов (в том числе и рыбы), производившихся в собственно вотчинном хозяйстве и доставлявшихся феодалам через эксплуатацию путем оброчной системы крестьянских хозяйств, остается открытым. Ряд косвенных фактов заставляет отдать предпочтение первым и полагать, что продуктовая рента находилась еще в зародышевом состоянии[462].

Начиная со второй половины XIII в. сведения о феодальных повинностях, ложившихся тяжким бременем на плечи населения русских земель, постепенно приобретают массовый характер. Исследователи насчитывают около двухсот наименований только специфически крестьянских повинностей и поборов[463]. Многие из них касались рыболовства.

Одним из специальных поборов в пользу великих или удельных князей было «рыбное»[464]. Так, в жалованной грамоте можайского князя Ивана Андреевича Ферапонтову монастырю на деревню Крохину (1434–1435 гг.) говорится: «ино тем всем его людем на надобе моя дань на десять лет, ни которая пошлина ни рыбное»[465]. Другие акты позволяют установить порядок сбора «рыбного». «Мои рыбники с ыгумновых неводов и съ его людеи неводов, колко игумновыхъ неводов ни буда, за рыбное емлютъ с невода по двадцети белъ, как и су горожан емлют», – сообщается в грамоте белозерского князя Михаила Андреевича, данной Кирилло-Белозерскому монастырю (1476–1482 гг.)[466]. Здесь денежный взнос заменил, по-видимому, прежние отчисления натурой.