Рыбный промысел в Древней Руси

Рассматривая исследования о состоянии рыболовства в России в середине XIX в., мы сейчас же наткнемся на следы таких довольно устойчивых союзов[598]. Речь идет о неводных артелях (ватагах, дружинах), из года в год промышлявших в северо-западных и северо-восточных озерах. Такая артель насчитывала 16–20 человек. Ловцы коллективно владели снастью. Каждый из них поставлял по определенному куску мелкоячеистой и крупноячеистой сети. Кроме того, они делали еще денежный взнос на покупку прочего снаряжения и съестных припасов. Улов делился строго по паям (один пай за сеть и один за работу). Артельщики выбирали ватамана – наиболее опытного рыболова, руководившего впоследствии промыслом. Они коллективно платили налог за пользование рыболовными участками. Устраивались совместные пирушки-братчины. Перед первым выездом на лов снасти и сами рыбаки очищались дымом костра, куда подбрасывались ладан и пучок заветной травы, хранившийся у ватамана в доме за иконой. Артели были тесно связаны с приходскими церквями, где оставлялись сети, веревки, поплавки и грузила. В пользу церкви обычно отчислялось несколько паев пойманной рыбы. Наконец, свой улов рыбаки обычно продавали хорошо известному им рыбнику, часто по заранее установленным ценам.

Конечно, такую организацию не назовешь цеховой, но многие черты ремесленной корпорации ей присущи. Тем более что ее деятельность была обставлена многими архаическими пережитками: братчины, «охотничья» магия, патрональный храм.

Подобные союзы могли иметь место и в древности. Во всяком случае, в XVII в. на Тихвинском посаде рыболовы жили компактными группами (неводными артелями): 6–8 работных ловцов, бочар, прасол, урешник, коренщик и ватаман[599]. Такие же поселения рыбаков-профессионалов известны по Новгородским и Псковским писцовым книгам в конце XV–XVI в. Особого внимания заслуживает уже приводившийся пример о сдаче на оброк попами церкви Фёдора Тиропа в Пскове своих побережных ловель рудницким ловцам: Ларке с товарищами[600]. Перед нами несомненная профессиональная организация рыбных ловцов, коллективно арендующих угодья, совместно владеющих снастями (неводами, мережами), располагающих также и другими орудиями лова: переметами и удами. У них есть, по-видимому, выборный староста – Ларка. Конечно, настоящее известие можно истолковать и как пример складничества среди рыболовов. Но суть дела от этого не изменится. Так или иначе, рудницкие ловцы объединялись для совместного промысла, коллективной выплаты оброка и других повинностей.

В связи с затронутой проблемой нельзя пройти мимо еще одного документа. В 1506 г. великий князь Василий Иванович выдал переяславским рыболовам Уставную грамоту, регулирующую их взаимоотношения с государственной властью и городским посадом[601]. Грамота не выходит из общего круга подобных пожалований белодворцев-специалистов: тонников, сокольников, бобровников и т. п. Однако она обладает некоторыми особенностями. Во-первых, князь жалует не вообще переяславских рыболовов, а «старосту рыболовля Гридку и всех рыболовей».

Статья 10 устанавливает для рыбаков сместной суд: «А без старосты и без лучших людей волостелю и его тиуну суда не судити никакого». В статье 23 говорится о пирах и братчинах. Порядок внесения рыболовами оброка определялся специальными книгами. Думается, что в грамоте под признаками, свойственными всякой территориальной общине, выступают черты, характерные для производственного объединения. Создается впечатление, что переяславские рыболовы имели внутреннее самоустройство, выборного старосту. Были среди них и «лучшие» люди. По-видимому, в их компетенцию входили разверстка оброка, определение порядка пользования угодьями и т. д., как это делали рыбаки на озере Селигер[602].

Если в нашем распоряжении и нет неопровержимых данных о профессиональных объединениях древнерусских рыбаков, то собранные сведения всё-таки не дают права голословно отрицать их существование.

Что касается союзов купцов-рыбников, то сомневаться в их наличии после работ А. П. Пронштейна и М. Н. Тихомирова не приходится. На материале Новгородских лавочных книг конца XVI в. А. П. Пронштейн убедительно доказал, что одной из форм ремесленно-торговых организаций рыбников, как и других ремесленников и торговцев в Новгороде, был ряд на торгу[603]. Рядовичи выбирали своего старосту; они коллективно владели торговыми помещениями, лавочными местами и земельными участками на территории ряда; всю сумму государственного оброка они вносили «рядом», как союз. Рядовичи обладали привилегиями: торговля вне ряда на торгу не допускалась. Причем приезжие рыбники должны были торговать не в рыбных, а в других рядах.