Рыбы

Я рассмеялась. Кончала я или уже кончила? Я не знала сама. Но смех тут же стих, я ощутила наползающую на меня тьму – холодную, смертельно грозную – и поняла, что еще не кончила, а только собираюсь. Язык Тео напоминал собачий – такой же шершавый и совсем не похожий ни на мои пальцы, ни на вибратор. Словно волшебный ковер, он снова и снова, раз за разом уносил меня к оргазму и останавливался. В какой-то момент я поняла, что могу управлять им, и промчалась к самой вершине, на которой все взорвалось. В этот раз я оставалась на вершине как никогда долго. Я вспомнила про Тео, произнесла его имя и услышала собственный голос. И еще я ощутила связь между мной и чем-то большим, как будто за спиной у Тео разорвался экран. Он был на одной стороне, а по другую лежала вселенная. И я чувствовала в себе любовь к ним обоим.

Долго еще я лежала на камне и молча смотрела в звездное небо. Тео уткнулся лицом мне в бедра, и я легонько сжимала коленями его голову.

– Хочешь, я выберусь из воды?

– Что?

Он вынырнул из-под юбки, посмотрел мне в глаза и улыбнулся.

– Я спросил, хочешь ли ты, чтобы я выбрался из воды.

– Конечно, больше всего на свете.

– Я боюсь. – Он наморщил нос и прищурился, отчего стал похожим на мальчишку.

– Чего? – Я рассмеялась. – Боишься меня? Но ты только что вылизывал у меня между ног.

– Понимаешь, у меня есть… некоторые дефекты. Боюсь, что ты увидишь их.

– А по-моему, ты прекрасен. Я никогда бы не стала тебя критиковать. Если твое тело отличается чем-то, то это его особенности и достоинства, а никак не недостатки.

– Ты никому не должна об этом говорить. О том, что увидишь.

Да что же с ним может быть не так? Высохшая нижняя половина? Может, у него только одна нога? Или просто маленький член?

– Я не очень-то люблю людей. У меня нет друзей. Мне не с кем разговаривать.

Это, конечно, было не так. Рано или поздно я обязательно рассказала бы – со всеми сочными подробностями – о своем приключении Клэр и, скорее всего, описала бы каждый дюйм его тела. Рассказала бы, как только она будет готова выслушать. Может, ее это даже ободрит.

– Ладно, – сказал Тео. – Но если тебе не понравится, я уже ничего не смогу с этим сделать. Если испугаешься, мне останется только повернуться и уплыть. И тогда мы больше не увидимся.

– Ну хватит. Прекрати, ладно? Не люблю такое. И ты ничем меня не напугаешь.

Это тоже было не вполне правда, но я сама себе верила. Верить собственной лжи – искусство. Говорят, чтобы поверить в свою ложь, нужно активно себя убеждать, но в тот момент я знала только одну реальность: что бы он ни показал мне, все будет хорошо. Я знала только, что он хочет подняться ко мне на камень. Я не думала, что меня можно чем-то напугать.

– Хорошо.

Тео положил на камень обе свои красивые белые руки, подтянулся и, сделав сальто, оказался рядом со мной. Его бедра перепоясывало что-то вроде толстого бежевого кушака, напоминающего промасленную ткань. Ниже, под ним, начинался гидрокостюм – чешуйчатый, угольно-черный, покрытый рачками-барнаклами. Внизу виднелась, как мне показалось, пара ластов одного с гидрокостюмом цвета. В этом облачении Тео больше напоминал аквалангиста, дайвера, чем пловца. С рачками и прилепившимися кусочками водорослей костюм выглядел старым, будто годами отмачивался в океане, и нисколько не походил на гладкие, блестящие наряды серферов. Скорее он был чем-то сродни камням, на которых мы сидели, и казался частью океанского ландшафта. Ласты тоже выглядели словно рыбьи плавники – толстые в том месте, где угадывались лодыжки, и совершенно черные. Глядя на них, я вспомнила черную рыбку «водяные глазки», которая была у меня в тринадцать лет и умерла, пока мы с отцом навещали Аннику в колледже. Когда мы вернулись домой, рыбка лежала на боку на поверхности воды, а от аквариума несло вонью. Помню, мне стало не по себе. Я не хотела говорить отцу, что она умерла. Не потому, что боялась его упреков или обвинений, но что-то в ее скривившемся, покачивавшемся на воде тельце вызвало во мне странное, неприятное чувство. Будто это я лежала там, в аквариуме, голая и протухшая, и делиться этим переживанием, слишком интимным, слишком откровенным, с отцом мне не хотелось. Еще я помнила, что ее хвост уже начал разлагаться и его оторвавшийся кусочек плавал рядом с ней. Вот так же выглядели и перепончатые плавники Тео.