Рыбы

– Я не ровесник Сафо, но все же старше, чем ты думаешь. Хорошо сохранился благодаря соли. Или, может быть, я – незрелый.

Тео поцеловал меня в лоб и руку. И нырнул, исчез во мраке водорослей.

– Подожди! – крикнула я. – Послезавтра вечером – во сколько?

Но он был уже далеко, среди тронутых солнцем волн, а потом пропал, ушел под воду, плеснув напоследок хвостом, как дельфин. Показывал мне, кто он такой и что умеет, не боясь, что я увижу, как долго он может оставаться в глубине, не поднимаясь на поверхность. Я долго стояла и ждала. Молча. Но он так и не всплыл.

31

Группу я решила пропустить. Все мое внимание занимал теперь Тео. Что я им скажу? Что познакомилась с сиреной мужского пола, существом, опровергающим все их теории о любви? И как можно рассчитывать на какое-то улучшение, если все вокруг полное дерьмо? Если есть хотя бы искорка, хотя бы малейшая возможность покайфовать, с какой стати отказываться от такого шанса? За такие моменты нужно хвататься обеими руками и держаться до тех пор, пока не станет совершенно ясно, что они ушли и никогда уже не вернутся. Меньше всего я хотела, чтобы группа испортила мне настроение.

Наглядным примером служила Диана, общаться с которой я продолжала. Ей было тяжело и больно, но сдаться она не могла, не убедившись, что между ней и объектами ее симпатии все кончено. Ей было мало того, что оба теннисиста перестали отвечать на ее сообщения. Чтобы обрубить все концы, им следовало пойти дальше. Сказать, что она им опротивела и того, что было, не будет уже никогда. Но даже этого могло оказаться недостаточно. По-настоящему ей требовалось одно: остаться без вариантов, без единого трахальщика. Отыметь всех теннисистов в Лос-Анджелесе и даже в штате Калифорния, и может быть, тогда в будущем боль от молчания бывших – боль ожидания – перевесит потенциал новой искры. Диана вернется в группу и наберется сил еще на один день или несколько недель. Но как только придет сообщение, былой блеск поманит ее и она позабудет, как ей было больно. Ей снова будет нужен только блеск. Эйфорический зов прошлого ослепит и сотрет память об им же причиненных страданиях. Группа станет тенью воспоминания, местом, куда ходят больные и где ей делать нечего. Ей ведь не так плохо, как им, больным.

Когда она позвонила мне, я услышала все это в ее голосе. И кто бы стал ее винить? Вкус к блеску вернулся. Отказаться от представившейся возможности она не могла. Оглядываясь на группу, она видела бедных и несчастных, к которым не хотела иметь никакого отношения, частью которых не желала быть. Но и Диану в группе считали больной и несчастной. Женщины полагали, что она вернется или столкнется с еще одним разочарованием. Они забыли, что значит испытать муки безумия. Рассказывать Диане о Тео я не стала.

Я повела Доминика на короткую прогулку. Он потащил меня к Оуквуд-Парку, но идти туда не было сил. Я натянула поводок, и он жалобно затявкал и запрыгал, указывая головой в нужную ему сторону. Конечно, следовало уступить, дать ему желаемое, подарить кусочек ничего не стоящего собачьего счастья, но в тот день я не могла пойти ему на уступку. Мысли разбегались и устремлялись к берегу, к камням в ожидании Тео. Вот он всплывет, и мое восприятие мира изменится. Меня манил океан.

Я решила позвонить Клэр.

– Как ты, дорогая?

– Уже лучше. Звонил Дэвид. Встречаемся завтра. Я сказала, что не получаю от него того, что мне нужно. И на шелковом шарфике не повесилась. Это ведь уже прогресс?

– Хороший прогресс.

– А ты?

– Снова влипла. И сильно. Только на этот раз, по-моему, это настоящее.

– Тот серфер? – спросила Клэр.

В вопросе прозвучали скептические нотки, и я подумала, какое она имеет право критиковать, когда сама еще не выбралась из бездомной ямы.

– Пловец. Мы только разговариваем. Точнее, разговаривали до прошлого вечера, когда он вылизывал у меня сорок пять минут.

– Не-е-ет.

– Да. По меньшей мере сорок пять минут. А что это значит, если парень ублажает тебя сорок пять минут? По-моему, это и есть любовь. И я чувствую, что он меня любит.

– Либо тебя, либо твою пусю. Одно из двух.

Я рассмеялась.

– Нет, он вроде бы не такой. He бабник. Хотя… не знаю. То есть я хочу сказать, он шикарный парень, только не в обычном смысле. Но если мне понравился, то, наверно, и другим тоже.

– Обычно так оно и получается. Я рада, что тебя наконец-то отымели по полной. Это важно. Очень важно, когда тебя трахают как надо.

– Вообще-то мы еще не трахались. Я даже член его не видела.

– Вот как? Ну тогда он точно тебя любит.

– Вот и я так думаю.

– А ты его?

– Без ума.

– Еще бы. Так и бывает, когда срок истекает. Ты ведь через месяц в Феникс возвращаешься?

– Через шесть недель.

– Ну вот. Самое то, что надо. Летний роман.

– А если тут что-то большее? Он еще не знает, что я уезжаю.

– Но ты-то знаешь.