Рыбы у себя дома

Нереститься наши странники начинают обычно в апреле, выбрав глубокие участки рек с галечниковым грунтом и быстрым течением. Самцов и самок у них в среднем поровну, и брачными партнерами обычно обзаводятся все. Каждая пара приступает к рытью гнезда в виде продолговатых ямок. Строит в основном он: присосавшись ротовой воронкой к гальке, поднимает ее, опираясь на заднюю часть тела, напружинив переднюю, и рывком отбрасывает в сторону. Одну, другую, третью… Сотую… И когда контуры гнезда станут вполне зримыми, а на его дне окажутся лишь мелкие камешки да песок, он крепится головой к какому-нибудь надежному предмету у верхней части «колыбели» и резкими, еще сильными змеевидными движениями постепенно углубляет ее, периодически передыхая.

А подруга в то время, сберегая силы для заключительных аккордов жизни, медленно, как бы торжественно плавает над гнездом и его строителем и изредка не то возбуждает его, не то поощряет прикосновением своего брюшка к его темечку… Непрошеных гостей и соперников решительно гонят прочь — у миног третий непременно лишний…

И все же на завершающей стадии рытья гнезда, как бы сжалившись над партнером или выдохнувшись в нетерпении, самка тоже принимает участие в строительных работах. А потом она присасывается к вершине гнезда, а он — к ее голове. И обвивается вокруг нее, и сжимает… И на последнем дыхании они дают начало десяткам тысяч новых миножьих жизней.

Икринок бывает от 50 до 165 тысяч, в среднем 90–95, но, разумеется, далеко не в каждой вспыхивают бурные процессы развития, потому что не все яйцеклетки оплодотворяются, потому что не все оказываются дозревшими в утробе матери, потому что не все задерживаются в гнезде и часть уносится водой, потому что… Множество этих «потому что». А необратимо истощенные и вконец измученные родители отрешенно забиваются под камни, коряги, меж крупной гальки и медленно умирают.

…Через несколько недель из икринок вылупляются крошечные червячки личинок. Сначала они прячутся под камнями и в песке, но все-таки потом вылезают и подхватываются течением, разносятся им по безбрежным амурским просторам. Постепенно они оседают на дно тихих, лишь слегка или временами проточных заливов и проток. И непременно на илистое дно, в котором им предстоит жить долго. Заканчивается этот процесс распределения личинок по Амуру к июлю.

Их зовут пескоройками, а вернее было бы сказать — илоройками. Они очень похожи на вьюнов, но что это не вьюн, понять легко: хотя бы по тому, что у личинок-пескороек нет парных плавников, и глаз не видно, и рот не как рот, да еще в странных ворсинках, и жабры совсем не рыбьи… И очень они светло окрашены — в белое или светло-серое…

На взрослых миног тоже мало смахивают: присасывательной воронки нет, и глаза не видны…

Важно еще раз подчеркнуть: живут личинки миноги в иле. Стоит обратить внимание, как они вбуравливаются в ил: приподнялась, ткнулась головой, изогнулась штопором, крутанулась — и нет ее. А копни в том месте — уже не найдешь: она успела убежать далече — теперь в горизонтальном направлении.

Своеобразно питаются эти пескоройки. Втягивают в себя с током воды через четырехугольный рот со странной нависью козырька-губы ил и отфильтровывают из него съедобное очень примитивным кишечником всего в половину собственной длины тела.

Растут и развиваются пескоройки до невозможности медленно. Рыбке уже семь месяцев, а она всего-навсего в полтора сантиметра и удваивает длину лишь к году. Даже двухгодовалая пескоройка всего лишь со спичку или чуток побольше, а трехлеток едва дотянул до дециметра. И потому нашему странному илоеду требуется долгих 4–5 лет для того, чтобы подготовиться к переходу в стадию взрослой рыбы.

Вытянувшись наконец до 14–18 сантиметров и кое-как накопив в себе 3–4 грамма весу, пескоройки покидают ил и отдаются воле речного течения. Да почти на полгода отдаются! Плывут эти покатники и… перерождаются в настоящих молодых миног. Этот процесс называется метаморфозом, а затягивается он на всю вторую половину календарного года, да еще месяц-другой надобны.

И наконец-то они в море, и обзавелись зубастой присасывательной воронкой с мощным языком, и прозрели, и научились быстро плавать. И стали на обильном высококалорийном корме стремительно расти, чтобы через пару лет замкнуть странный, своеобразный, тоже не лишенный трагического и загадочного жизненный круг.

Неприятна на вид минога, и характер ее питания не располагает нас к ней. А она вкусна и очень питательна, в ней совершенно нет костей и все тело съедобно. Я ее ем с удовольствием, а потом чувствую прилив сил.