Рысюхин, это можно пить?!

Дальше было стандартно — сперва едальная часть, потом танцевальная, совмещённая с говорильной, кому что интереснее. Разве что за ужином из спиртного на столах стояли только покупные лёгкие вина, а вместо моей продукции лежали винные карты, по которым можно было заказать у сновавших вдоль столов официантов любую позицию. Просто ассортимент оказался слишком широким, и если выставить на каждые шесть-восемь человек по одной бутылке каждого вида, то их батареи сольются краями, а для закуски места почти не останется. Так что — винная карта для пробы, потом, если кто-то определится, то сможет заказать и бутылку себе на стол. В начале некоторые гости были в растерянности и даже недовольны отсутствие на столах крепкого, но потом разобрались и с увлечением занялись дегустацией, активно обсуждая с соседями по столу выпитое. Думаю, не у всех хватит решимости и здоровья перепробовать всё: как-никак, восемь видов акавиты, шесть видов «Рысюхи златоглазой», две водки, семь настоек — к традиционным «Клюкве» и «Бруснике» и уже опробованным голубике с апельсином и с тархуном добавились голубика-апельсин, но сорокаградусная, двадцатиградусный «Тархун» и, разумеется, изнаночная голубика.

Активное застолье продолжалось около часа, за это время прошли все запланированные перемены блюд, но, разумеется, никто никого не выгонял, оставались холодные закуски (и остывшие горячие), а также то, что нужно закусывать. В какой-то момент я стал опасаться, что моей изнаночной настойки не хватит, но гости или ушли вверх по градусам дегустационной лестницы, или притормозили, как и гостьи. Самые нетерпеливые же стартовали из-за стола в комнаты для разговоров через минимально приличествующие пять минут после выноса горячего. Наиболее востребованными собеседниками были, естественно, мы втроём, а также родители невесты. А самым популярным вопросом — дата свадьбы.

Поначалу я отвечал вежливо и развёрнуто, объясняя, почему не хотим ждать до осени, чем не устраивают июль, июнь и май, после чего подводил к тому, что единственно возможный выбор — вторая половина или конец апреля. Но потом, во-первых, надоело, а во-вторых — понял, что люди в массе своей всё равно не слушают и не слышат моих выкладок, делая какие-то собственные выводы на базе каких-то странных домыслов и странных логических построений. Чуть было не стала доминирующей версия, которую дед грубо, но понятно именует «брак по залёту», пришлось пресекать, громко пообещав подвернувшемуся под руку гостю, рискнувшему высказать это вслух, что порочащих сплетен о будущей жене не потерплю и вызову любого немедленно. А Маша повторила «на бис» свой давешний выход в отношении другой сплетницы, добавив от своего имени:

— А я — любую.

Накал фантазии после этого несколько ослабел, но не пропал вовсе, тут я не настолько наивен, чтобы рассчитывать на иное, хоть дед и Маша хором уверяют меня в том, что наивность моя в некоторых вопросах их просто потрясает.

В пригласительных было указано, что приём будет до девяти вечера, поэтому к десяти все гости разошлись. Мы с будущими тестем и тёщей, в сопровождении Маши и Ульяны, подвели с администратором итоги вечера, выяснили сумму доплаты и забрали оставшееся спиртное, за исключением начатых бутылок. Я только предостерёг официантов от идеи сливать из нескольких бутылок в одну, показав фокус со сгорающей этикеткой на примере одной из пустых бутылок. В одиннадцать добрался домой, а в половину двенадцатого упал на кровать, уснув, как мне кажется, ещё в полёте.

Успел только подумать: если первый день весны такой — какими же будут остальные?

Глава 20

Март шёл какими-то рывками: то тянулся невыносимо, как ожидание весеннего тепла, то прыжком перескакивал через несколько дней, как соседский пацан через лужу.

Вторники и четверги стали самыми длинными днями. По вторникам я после занятий ездил в лабораторию, проводил анализы для экспертиз, писал заключения, уже привычно используя целые абзацы и даже страницы выверенных годами связок канцеляризмов, только порой меняя в них значимую часть. Эта часть работы всё так же раздражала своей бессмысленно вычурной формализованностью, но я научился выделять смысл и значение каждого «заклинания», вплетённого в текст, как обереги от разного рода возможных неприятностей. Выучив, или, по крайней мере, собрав библиотеку таких штампов, можно было писать большую часть отчёта вообще не задействуя голову в процессе, что стало своего рода медитацией, так что пока рука работала — хотя бы резерв понемногу восстанавливался и можно было подумать о чём-то отвлечённом.

А вот в четверг после военной подготовки у меня начались практикумы и семинары на моём факультативном курсе по проектированию оборудования. Так что, отсидев день за нудным заучиванием Устава, я шёл в соседний корпус и там выкладывался в части как мыслительной деятельности, так и магии. А ведь пятница — тоже энергозатратный день! И одной среды для восстановления было откровенно маловато.