Рысюхин, это можно пить?!

Завершив разговор с супругой и завтрак, я набрал номер полицейского участка, чтобы заказать извозчика. Нет, просто чудесную идею дед запустил! Причём через меня, так что в глазах соседей достижение это моё. Повезло, или закономерно, что дежурят у нас только возчики определённого уровня, но доехали мы до академии в Буйничах чуть больше, чем за час. А у меня меньше получаса уходит, да ещё в тепле и уюте кабины, эх…

После занятий, выйдя с академической изнанки, я увидел на площади свой фургон, с пассажирского места которого мне махала рукой жена. Солнышко моё! Жаль, что поедем с ней не домой, а в довольно неприятное место. В ателье пришлось выслушать упрёки в том, что «так вообще-то нельзя, молод… ваша милость», вытерпеть почти получасовую процедуру, когда меня крутили, поворачивали, просили то поднять руку, то согнуть ногу. Потом оплатить вполне себе «бодрящий» счёт, хоть и не такой, как за «столичный» костюм — и вот она, свобода! А костюм привезут завтра к полудню. Приём назначен на пять часов вечера, мы планируем выехать в три, заехать за Неясытевыми и заранее двигаться к ресторану, проверить подготовку и ждать гостей.

Вечером Мявекула, предательница шерстяная, не слезала с рук у Маши, даже когда та ужинала, разве что в ванную с ней умываться не пошла, а вечером чуть ли не демонстративно легла между нами и стала, включив мурчальник на максимальную громкость, вылизывать Машину шею, ухо и за ухом, как та ни отбивалась от этой тёплой щекотной наждачки.

Ночью же мне приснился странный сон. В нём Ульяна за зиму успела влюбиться в другого, но боялась признаться и собиралась не то сбежать из дома, почему-то на изнанку, не то ещё что-то. На что я предложил ничего не менять, а просто объявить о её помолвке с другим, благо имя жениха не объявлялось. Причём женихом был руководитель ресторанного ансамбля, с которым мы репетировали новую песню, почему-то одетый как цыгане из мира деда и с медведем в красных сапогах и кепке с цветочком. При этом музыкант играл на гармошке — медведь подыгрывал ему на балалайке — и разговаривал с грузинским акцентом. Я никогда не видел живого грузина и не разговаривал с ними, но уверен был, что акцент именно грузинский. Потом мы пили «на брудершафт» с певцом (я во сне не помнил его имени, но это меня совершенно не смущало), затем — с его медведем и с Ульяной. Ульяна порывалась «отблагодарить» меня прямо здесь и сейчас, под монотонное кивание нового жениха, бесконечно напоминавшего, что нужно оставить бочонок наливки на утро, медведю на опохмелку, расстёгивая своё платье, снабжённое каким-то неимоверным числом пуговок на лифе — их было, я откуда-то точно знал, четыреста семнадцать, но они поровну делились на две стороны. И на тридцать шестой пуговке зазвонил будильник. Я проснулся с ощущением облегчения от того, что всё разрешилось без моего участия, но потом понял, что это был очень странный сон, и ничего на самом деле не изменилось.

Приглашений выслали полсотни, но они в большинстве своём были, так сказать, групповыми, вида «с супругом/супругой» или «с наследником», а то и вовсе «с семьёй». Так что гостей набралось около ста шестидесяти человек, из них на свадьбу приглашения получат от силы половина, а скорее — треть, но добавятся отсутствующие сегодня родственники новой жены, а также гости с моей и Машиной стороны, так что можно сразу рассчитывать минимум на двести-двести двадцать человек. Поскольку приглашения рассылали родители Ульяны, то они и встречали гостей, я же попытался смешаться с толпой. Как ни удивительно — у меня это получилось! Неясытевы не сообщали, с кем будет помолвлена их дочка, оставляя приглашённых гадать всласть, так что мы с женой вполне удачно воспринимались прочими как «подруга будущей невесты с мужем». У Маши даже пытались выспрашивать, не знает ли она, за кого собралась замуж Ульяна, на что моя прелесть только делала загадочную нюську и отвечала в стиле «я не вправе это разглашать». При этом искренне веселилась и хихикала в веер после отхода любопытных достаточно далеко. Короче, развлекалась и прекрасно себя чувствовала — в отличие от меня.

В четверть шестого открыли фуршетный зал — с лёгкими закусками и лёгкими же винами. Здесь же представлены оказались мои наливки и настойки, те, что по двадцать и двадцать пять градусов. Ожидаемо, повышенным спросом пользовалась «Изнанка голубики» — экзотика же, понимать надо, да ещё и совершенно уникальный продукт, ограниченная партия из одного-единственного источника, есть чем похвастаться, даже если окажется какой-нибудь гадостью. А тут ещё и далеко не гадость.