Рысюхин, надо выпить!

Согласился с дедом, начистил медаль и приколол, тщательно выровняв при помощи линейки, чтобы висела ровно там, где требуется. Подумав, спрятал револьвер в саквояж, а обе кобуры — набедренную и подмышечную, недавно пошитую, упаковал в дорожную сумку. Поколебавшись, опять же на тему «хвастовство или демонстрация достоинств», упаковал в подарок родителям Маши предпоследнюю пластинку с «Надеждой».

Пытаясь как-то занять себя, сделал в комнате генеральную уборку, развесил в шкафу и закрыл чехлами одежду, переложил бельё ровными стопочками, разместив на полках мешочки с сушёной лавандой. Отнёс в стирку всё, что могло считаться ношеным. Сложил ровными столбиками учебники и конспекты. Даже карандаши наточил! Да что там карандаши — я в ящиках стола порядок навёл! Нашёл кое-какие мелочи, которые считал потерянными, несколько совершенно неожиданных вещей, по поводу которых долго пытался вспомнить — откуда у меня это, и больше двух рублей монетами разного достоинства.

Вроде все дела на сегодня закончились, вещи собраны, и даже учить ничего не нужно, но и уснуть не получится — нервничаю очень.

«Ты бы воспользовался возможностью для культурного роста. Книжку бы почитал, что ли?»

«Не смогу сосредоточиться. Даже газету читать не смог. Слушай, дед, включи мне хоть кино какое, что ли?»

«Что бы тебе такого врубить, тематического? Немецкую „классику“? Не, ты слишком ещё наивный, в хорошем понимании слова — не вывезешь. „Пластилин колец“ в переводе Гоблина? Тем более. Бондарчука, с его розовым танком? Не-не-не, это вообще жестокость, выходящая за рамки всех конвенций. Есть, конечно, и хуже — но мало. Комедии в большинстве своём слишком завязаны на реалии моего мира, постоянно будешь в мою память за разъяснениями лазить. Обучающее что-то? Опасно — многое у вас ещё не открыто, или открыто не так, плюс терминология другая — ляпнешь ещё где-нибудь то, что не надо. Короче, смотри мультики, они почти безвредные. О! Вот тебе „Иван-царевич и Серый волк“, полнометражка — я его со своими детьми раз пятнадцать смотрел — первые три серии, по крайней мере. Половину отсылок ты, конечно, не поймёшь — но это и не обязательно, они для родителей делались».

Не назвал бы я этот мультик «безвредным». При настолько запущенных в воспитании и безответственных наследниках как вообще их царства сохраниться могли? Правда, те царства по размеру как не слишком крупные баронства выглядят. Видимо, власть императора там достаточно сильная, чтобы вассалы могли себе позволить так расслабиться.

Утром попрощался с Петровной, поздравил её с наступающим праздником и подарил один из двух купленных вчера в оранжерее нашей изнанки букетов. По дороге к выходу наткнулся на группу знакомых студентов, и прежде чем они успели задать бестактный, но очень интересующий некоторых вопрос о цветах, нанёс своего рода встречный удар:

— Хотите ещё одну рысюхинскую народную мудрость?

— Про коней опять?

— Ну, только если в каком-то смысле…

— Нам ушки закрыть? — это девушки, разумеется.

— Зачем? Ушки надо, наоборот, натопырить — это же будет Мудрость! А вот фантазию нездоровую — приглушить.

Народ захихикал, вспоминая, что именно и у кого больше.

— Так вот. Слушайте и запоминайте. Так сказать, мотайте на ус. У кого усов нет — мотайте на уши, когда вырастут усы — перемотаете!

— Что значит, «когда вырастут»⁈ Тут дамы!

— Да ладно! У персидского шаха в гареме густота усов у жён — один из признаков красоты, между прочим[1].

Переждав неорганизованные выкрики от «фуууу!» до «врёшь ты всё», поднял свободную от букета руку:

— Внемлите же! Итак: «Чем шире наши морды — тем теснее наши ряды!». А потому, для недопущения уменьшения нашей сплочённости — бегом в столовку!

После чего благополучно смылся, подхватив свои вещи, а среди вопросов и пожеланий, летевших в спину, не было ни слова про цветы.

Затем отвёз на вокзал дорожную сумку с тем, что может понадобиться в пути и сдал её в камеру хранения. Морозец на улице был бодрящий, градусов десять, я же вместо тёплого костюма надел парадный, который летом казался невыносимо жарким, а сейчас — очень уж тонким. Конечно, маги менее чувствительны к изменениям погоды, но у меня ещё даже единички в уровне нет, хоть она и близка, да и стихия — не из тех, обладатели которых славятся особой морозоустойчивостью.

С Машей мы встретились в «нашей» кафешке. Специально так договорился, чтобы отогреться после всех утренних поездок. Она придирчиво осмотрела меня, даже обнюхала, сказав при этом:

— Аромат одеколона, конечно, грубоватый, но — сойдёт.