Рысюхин, шампанского!

На новую дорогу со Слуцкого тракта свернули в половине шестого вечера, но уже начинало смеркаться — а что хотите, четвёртое октября на дворе. А у меня на изнанке — начало августа, эх… Начинало, но ещё видимость была хорошая, так что в начале насыпи через бывшее озеро Маша попросила остановиться. Вышла, осмотрелась, ну, и я за компанию. А красиво — уходящая вперёд через болото прямая, как стрела, дорога, упирающаяся в темноту леса впереди, горящие там же огни карьера и гаража, заметные в сумерках благодаря фону.

— Юра! — каким-то странным тоном произнесла моя прелесть. — и это вот всё построил ты⁈

— Справедливости ради — строители, но за мой счёт, да.

— И по твоей инициативе.

— Отчасти — от меня эту дорогу потребовали.

— Если бы ты не взялся обустраивать тот хутор, превращая его в посёлок — то и требовать бы никто не стал, а если бы не требовали — ты бы и сам всё равно что-то подобное, но построил!

— Ну, если так смотреть… Только куда же мне было деваться: с заводом нужно было что-то делать, как и с людьми.

Жена отвернулась от пейзажа, подошла ко мне вплотную.

— И ведь самое интересное, что ты не прибедняешься и не пытаешься что-то изобразить из себя. А сам вот такой вот и есть. И это здорово, хоть порою и заставляет понервничать, и даже злит.

— Какой «такой» то⁈

— Знаешь, что сделали бы подавляющее большинство наших сверстников, да и людей постарше на твоём месте? Где-то так процентов восемьдесят? Просто разобрали бы этот завод и продали всё, и оборудование, и запасы. Причём запасы в той же Тальке.

— Там демонтаж бы обошёлся недёшево, а вот само оборудование, тем более — повреждённое, ещё попробуй продать.

— Да если бы даже на металл порезать — разборка дешевле бы обошлась. И пару тысяч на этом бы заработал.

— Если с запасами — то и больше, тысяч до пяти. Это если на металл продавать, если как оборудование — то до десяти выручить удалось бы, пожалуй.

— Вот!

— А люди?

— Они же не из воздуха взялись. Разошлись бы по домам, по прежнему месту обитания и по прежним занятиям, нет — вон, в Тальку на стройку завербовались.

Строго говоря — Маша в чём-то права. Во всяком случае, подавляющее большинство дворян именно так бы и посчитали.

— Оставшиеся, считающие себя умнее остальных, продали бы всё это наследникам этого, как его, Коноплёва?

— Конопельченко.

— Да без разницы! Посчитали бы, как мы с тобой сейчас, и предложили выкупить тысяч за пятнадцать, сторговались на двенадцати и были бы рады. Ну, ещё кто-то, из особо хитро сделанных, попытались бы продолжить как ни в чём не бывало гнать неучтённую водку на «секретном» заводе, уходя от налогов.

— Секретный завод, ага! О котором всем властям до губернского уровня известно и жандармам двух губерний!

— Особо жадные могли бы и попытаться. Для вида закрыть завод, рассчитать работников — а потом якобы тихо и незаметно продолжить. Мол, у старого владельца же получалось!

— У старого была лицензия, и землю под завод он арендовал официально — незаконным был только хутор рядом. И он был местным, своим — его бы не стали просто так выдавать властям, если бы не обидел кого. А пришлого сдать — это за милую душу.

Маша фыркнула:

— Поверь мне, дураки — жадные дураки, считающие себя самыми хитрыми — нашлись бы!

Я вспомнил всё того же Жабицкого и семейство Буяковых.

— Зачем верить — я таких знаю.

— Ну и плевать на них. И вот только ты один из всей теоретической сотни, если не тысячи — бросился восстанавливать, спасать и развивать! Имея кучу других забот и не имея даже пятой части требуемых денег! И самое главное — смог! Справился!

Жена уткнулась мне лицом в грудь. Мелькнула мысль — как она так умудряется, мы же примерно одного роста? Мелькнула и пропала за неважностью.

— Вот за что и люблю, балбеса такого. И завидую — вон, реальные дела, с реальной пользой. То, к чему можно подойти, посмотреть, потрогать! А я какой-то фигнёй страдаю, и не только последние полтора месяца в филармонии. И пользы от меня даже не ноль, а меньше! Отвлекаю только на всякое разное…

— От тебя огромная польза!

— Ага, эстетическая…

— Начну с главного. Всё, что я делаю, я делаю не ради какой-то абстрактной идеи, и не ради себя — мне бы на самом деле хватило выручки от продажи здешнего имущества, чтобы поставить в имении хатку «на отцепись», по минимальным требованиям, и жить тихонько в Смолевичах, радуясь полутора тысячам ежегодной прибыли. Я все усилия прилагаю ради рода, ради семьи. А какой вообще может быть у меня род без тебя⁈

Маша подняла на меня глаза, а я, поцеловав мокрый носик, продолжил:

— Вот именно — никакого в принципе быть не может. Во-вторых, по порядку, а не по важности — ты мой надёжный тыл. Ты взяла на себя и руководство прислугой, и содержание дома. Я какое-то время уже вообще не задумываюсь о бытовых вопросах и проблемах. И это далеко не мелочь! Быт способен сожрать вообще всё время, не оставив ни на что другое ни сил, ни средств, ни, прости за тавтологию, времени. Это так и называют — «быт заел», и таких заеденных многие и многие десятки тысяч. Ты меня от этого спасаешь.