Рысюхин, шампанского!

Дома ждал сюрприз в виде сидящей в гостях Ульяны Неясытевой. Она хлопала глазками и даже, под скептическим взглядом Маши, чмокнула меня в щёку. Когда я умылся и переоделся в домашнее, как и Маша, а уровень знакомства с Ульяной допускал такое — не халат, конечно, это уж совсем по-семейному, можно сказать — интимно, но мягкие домашние брюки и рубашка без пиджака и жилетки — подруги уже организовали стол и отпустили прислугу. Мне накрыли нормальный обед, жена и гостья ограничились чаем с сушками, поскольку уже успели пообедать раньше. Когда же и я взялся за чашку чая, супруга перешла к делу:

— Я тут подумала и решила, что Улька со своей гармошкой будет вполне уместна. Если пустить её тем же темпом, что и вокал. И на встречу завтра вдвоём пойдём, чтобы вообще ни у кого соблазна не было сплетни распускать.

В общем, весь вечер разговаривали и репетировали, в разных вариантах и сочетаниях: гитара с фортепиано и баяном, гитара с трубой и баяном, гитара с саксофоном и фортепиано… Поужинали холодной курицей, варено-копчёной, с хлебом, хреном и горячим чаем, после чего продолжили репетиции. Как-то так увлеклись, что Ульяна в итоге осталась ночевать у нас, в гостевой спальне, она же потенциальная детская.

Утром я едва не столкнулся с ней в дверях ванны в полном неглиже, выручили большое полотенце, отсутствие свидетелей и то, что мы сделали вид, будто ничего не произошло и вообще никто никого не видел. Правда, гостья слегка порозовела щёчками, но это я тоже сделал вид, что не заметил.

Вообще вторник оказался даже более «убийственным», чем обычно, настолько, что я по дороге в лабораторию даже вынужден был немного подзарядиться от макра в автомобиле, а то совсем опустошил резерв, он же в таком состоянии заполняется очень медленно, надо хоть чуть-чуть «залить для затравки». Зато заявки на экспертизу порадовали новым перлом, я даже зачитал его вслух:

— Вот, некий поручитель просит: «Определить было ли распитие приложенной жидкости способом убития покойного или просто случайно вышло». «Убитие» — это новое, такое я ещё не встречал.

А вот Пескарский отреагировал неожиданно резко:

— Так, это моя вина, что пропустил, давайте сюда заявку, эту экспертизу мы делать не будем, во всяком случае — пока не перепишет запрос.

Он обвёл присутствующих взглядом, вздохнул, и счёл нужным объяснить:

— Плевать на это «убитие» и прочую безграмотность. Сама постановка вопроса недопустима. Мы не имеем права делать такие выводы, вообще, в принципе! Наше дело — установить фактическую сторону дела, и только! То есть — могло ли употребление жидкости стать причиной смерти. Можно — с учётом дозы, мол, отрава, но количество её в теле ниже летального. Максимум — те развёрнутые анализы, что делает Юра Рысюхин, с констатацией факта, что состав примесей в таких-то образцах идентичен, что допускает их происхождение из одного источника. Кто, зачем, как, почему — это вопросы НЕ к нам, а только и исключительно к следователю!

Начальник лаборатории сделал паузу, чтобы подчеркнуть последующие свои слова:

— Мало того, что подобные выводы мы не можем делать, поскольку не знаем, не можем и не должны знать детали дела, которые определяют построение причинно-следственных связей. Мы не имеем право их делать — это прямое нарушение закона, то есть — преступное деяние. И, наконец, третье — такие вот хитрожж…жёлтые господа легко и запросто скинут на вас все свои ошибки, мол, эксперт ввёл в заблуждение, и он будет весь чистенький, а вы — по уши в том самом веществе, что может служить удобрением. Всем всё понятно?

Дождавшись утвердительного ответа от каждого, он взял послужившую поводом для лекции заявку и куда-то с ней ушёл — возможно, ругаться. Мы же, коротко обсудив ситуацию, вернулись к работе. А перед отъездом я оставил три бутылки «экспортной» акавиты с этикетками на шведском, как благодарность за науку и просто экзотику на полку. Но, думаю, долго она там не простоит — во всяком случае, полная.

Вечером дома меня снова ждали трое — Мурка, Мявекула и Ульяна. Причём вторая вольготно устроилась на коленках у третьей. Интересно получается. Не то, чтобы я был против, но как-то резко они с Машей отношения сближать начали. За ужином — обед у меня был в столовой академии перед отъездом на работу — они на два голоса рассказали про результаты сегодняшней встречи с музыкантами. И так, главное, слаженно, словно репетировали. Суть договорённости в следующем: музыку пишет Маша, остальные играют по нотам, могут предлагать варианты, но принимать их или нет решаем мы с женой и решение окончательное. Репетиции два раза в неделю, когда нет выступлений, оплата сдельная за каждую сессию, фиксированная, независимо от числа занятых в репетиции музыкантов — мол, остальные не могут репетировать неполным составом и теряют время. Ставка оказалась щадящая, особенно если высчитать почасовую на каждого, где-то на уровне квалифицированного рабочего, чуть больше.