Рысюхин, шампанского!

Потом мне стало не до того, чтобы дедовы ребусы разгадывать — преподаватели стали мне подкидывать не менее заковыристые, только требующие немедленной реакции. К концу занятий вымотался настолько, что про деда и его заходы вообще забыл.

Сидя в столовой, я понемногу приходил в себя. Нет, всё же надо отдать должное администрации академии — использование на кухне продуктов, выращенных на изнанке дорогого стоит. И не только, а, может, не столько в деньгах — большую часть работы делают студенты в рамках практики, а земли за куполом больше, чем можно обработать, сколько в эффекте. И дело не в ускорении развития, как я думал раньше, тут влияние на грани различимости. Главное, насколько я успел прочувствовать на сегодняшний день на себе — это ускоренное восстановление после нагрузок и магического истощения. Возможно, есть и ещё какие-то результаты, я на себе пока не прочувствовал, а верить рекламе — сомневаюсь, что стоит. Там тебе пообещают и ускорение развития, и пробуждение даров и даже то, что шерсть станет густой и шелковистой во всех местах. И копыта крепче. Жаль, после второй пары не всегда удаётся забежать сюда, перехватить что-нибудь — банально порой не хватает времени даже на большой перемене. Так или иначе, через полчаса я уже напоминал сам себе живого человека, а не какого-то кадавра, и смог сесть за руль, не рискуя воткнуться в ближайший же столб.

На въезде в город дед напомнил о себе.

«Нужно купить материалы для змеев. Тонкие рейки — бамбук, или бальза, на худой конец — сухая липа или осина. А вот обивка… Нужных тканей, одновременно тонких, прочных и воздухонепроницаемых у вас нет и ещё минимум полвека не появится, поскольку химия у вас в самом примитивном состоянии, а нефтехимии как таковой и вовсе нет, можно сказать. Чем у вас обычно змеев и модели обклеивают?»

«Бумагой. Можно вощёной, можно и обычной, но та размокает и рвётся».

«Точно, блин! А я себе всю голову сломал, думая, чем можно синтетику заменить! До станиоля и целлулоида уже дошёл! А про бумагу и не вспомнил, как отшибло — а ведь китайцы свои конструкции, подчас многометровые, из неё и сооружают!»

«Насчёт реек — сосна тебя категорически не устраивает?»

«Можно и сосну. Она по плотности на самом деле не сильно отличается от тех же липы и осины, в пределах породы разброс бывает сильнее. Но она смолистая, липа легче всего режется, а осина практически не гниёт. Но в целом — без разницы, нам же для отвлекающих действий».

Заехал в магазин художественных принадлежностей и там в одном месте купил и тонких реек, и бумагу разной толщины, в том числе — вощёную, и клей, и маленькие гвоздики и даже внезапно понадобившийся деду холст. Сложил всё в багажный отсек фургона, ещё раз подумав, как же удобно иметь свой автомобиль.

В лаборатории на сей раз не было ни чего-либо сложного, ни хотя бы забавного, только рутинные запросы. Такое ощущение, что из-за погоды народ сидит по домам и пьёт всё, что жидкое и, желательно, горючее, порой не гнушаясь такой гадостью, что хуже керосина. А потом полиция собирает потравившихся и остатки их застолья, при первой возможности сбрасывая это всё на жандармерию — благо, у нас в Великом княжестве подделка пищевых продуктов и алкогольной продукции считается коронным преступлением, вот и норовят служилые найти признаки того, что клопомор себе на стол жертвы не сами сгоношили, а закупили где-то. А это уже — оно самое: торговля подделкой. И пусть потом статья трижды переквалифицируется, но участковый пристав эту дурно пахнущую (зачастую — в буквальном смысле) историю с себя уже сбросил и забыл.

Мне всё это следователь рассказал, на жизнь жалуясь, пока я заключение по его запросам писал. Пескарского сегодня не было на месте, иначе бы выставил за дверь постороннего не задумываясь, а нам просто жалко стало парня: приехал он к нам из Быхова, отдуваться за всю районную управу разом, чин имел самый младший, командировочные получил совершенно не серьёзные, идти ему было некуда, а выгонять бедолагу под дождь ни у кого рука не поднялась. Вот он и сидел у нас, пил чай, которым угостили сердобольные Светы, хрустел сушками и рассчитывался историями из провинциальной жизни. Правда, истории по большей части были грустные и зачастую больше походили на жалобы. Но я и сам хорош — те же рыбацкие байки зарубил на корню, просто показав после одной из них завалявшуюся в саквояже фотографию с умбрийским панцирным сомом. После чего всё остальное в этом жанре смотрелось блекло, тем более, что моя история имела документальное подтверждение, чем девятьсот девяносто девять из тысячи охотничьих и рыбачьих историй похвастаться не могут.