Читаем Рыцарь духа, или Парадокс эпигона полностью

Рыцарь духа, или Парадокс эпигона

Сигизмунд Доминикович Кржижановский , Юлиан Тувим

У холодных витражей кафеЯ слежу за толпой проходящих —И встречаю с тревогой[12] в душеБлики лиц, то пустых, то манящих.Да, я жду. Я чего-то всё жду.И сквозь говор и ропот неясныйКто-то шепчет чуть слышно: «Приду».Кто-то близится, странно-прекрасный.Лица, личики реют в туманном окне…Где же образ извечно-желанный?– Может быть, Ты теперь в отдалённой стране…Может, близок мой час несказанный!Вдруг пройдёшь, промелькнёшь, не узнав,И в толпе разминёмся глазами.О скорее, не мучь… я устал,Я устал и отравлен мечтами!…И горит свет огней за хрусталью стекла.Я не слышу шагов проходящих!И сегодня ко мне… ты опять… не пришла!И один я средь зовов звенящих.

Гость

В измятой рубашке, без брюк и жилета.Лежал он и думал… о бренности света…С ним рядом на ложе рублёвых иллюзийВалялося тело в расстёгнутой блузе.Рукою у тела он обнял грудищаИ слушал, как сердце прижала… тощища!Коптила лампадка, на планки корсетаБросая подвижные пятнышки света.И тиканье скучных часов говорило,Что счастья не будет… Что всё уже было.[13]

Весенняя панель

Иду под тяжестью ватной ноши;На двадцать фунтов тяжеле[14] калоши.Вдоль мокрой, в солнце влюблённой панели,Ручьи в канавках опять зазвенели.Перед глазами людские спины.На встречных лицах слиняли сплины…И в мутных лужах лучей узоры,И в глазках швеек ответны взоры!Влюблён я в швеек и в толстых мамок!(Душа – как глупый воздушный замок…)Прошла блондинка, задев улыбкой:И в сердце тотчас запела скрипка.Запела скрипка без канифолиМотив тягучей весенней боли…

Hofbräuhaus (München)

Мы сидим: мы сонно-злые звери;Перед нами кружек ряд пивных.Наши души, тяжкие от хмеля,Выползли из глаз, свинцовых и пустых.Мутных ламп желтеют в нишах блики;Пар по стенам каменным скользит,И, как в кольцах цепкой повилики,Пьяный мозг, пустой и скучный, спит.

Предутреннее

Фабричные трубы гудят за окном.Весь город объят отлетающим сном…И дрожь предрассветная в жилах зенит,Но голос из ночи сейчас замолчит.Гляжу я, бессонный, в предсветную даль:Мне так непонятна дневная печаль…Грущу я о снах тех, что должен убить,Когда разорвётся сребристая нить!И сны отлетают – безвестным путём:Их ранило солнце рассветным лучом.И там, за окном, мутный свет фонарейИ тонкие шпили[15] уснувших церквей.Фабричные трубы зовут и гудят.И скоро начнём мы Дневной свой Обряд.