Рыцарь духа, или Парадокс эпигона

За стеной играли гаммы,
Изредка[122]

фальшивя.Но чуть слышно входим в храм мы,
Где вернётся «ты» в «я».

Гамму вздохов, смехов знойных[123]

,Губ касаясь зыбко,
Страсть á lirvre ouvert[124], но стройно[125]Нижет без ошибки.

Молитва

Бредёт молитва дорогами пыльными, —
Полем сожжённым, из сёл в города.
Глядь – долу[126]

склонится слово умильное,Там грусть цветёт (лепестки-то в слезах…)
И собирает и стон и веселие,
Отдайте[127] мирт ей, несите полынь.
Сложит их молча[128] там, в горной келий,
Одно шепнув лишь, как выдох: аминь[129].

Солдатская песня

«Соловей в саду – тёх-тёх-тёх».
Ветер песню на крики рвёт.
И осенняя грязь, обняв тысячу ног,
в созвучья несёт.

В мёртвом поле теперь и трава не растёт.

Лишь на наших могилах воскреснет Весна.
«Канареечка-пташечка жалобно поёт» —
Отчего? Оттого, что ей клетка тесна.

Хорошо б в грязь прилечь и тропинками сна

Среди звёзд отыскать чёрной смерти приют…
– Пусть о том, что земная их клетка тесна,
Там внизу люди глупую песню поют[130]

Философы [131]

Академия (IV в. до Р.Х.)

Шаги и мысли отзвучали:
Сад Академоса закрыт.
На лёгких оттисках сандалий
Песчинки ветер шевелит.

Узором мозговых извилин

Аллеи бороздят весь сад.
Смешались в вере: дым кадилен
И загородных свалок смрад.

Издалека несут Афины

Тимпанный звон и флейтный свист.
В саду ж – священные оливы
К теням вечерним клонят лист.

И над извитием аллеи

Прозрачной вереницей эх.
Роняя ветрный[132] слов доспех,
Кружат крылатые Идеи.

Там глухо заперты ворота:

Но слышен ночью странный звук, —
Как будто бьёт о стены кто-то
Крылами, налетая вдруг.

В полночный час роняют ветви

В шуршанье трав – то вдох, то стон.
– Кто ключ хранит от сада-клетки?
– Тюремщик Вечности – Платон.

Диоген и Эпихарис

Там, где Пирей вонзает мрамор в волны,
Далёко от кривых Афинских стен, —
В смолёной бочке, в мраке и безмолвье,
Живёт и мыслит старый Диоген.

Полудня солнцем тени все убиты;

Шафран песка и моря синь – слепят.
Умолкли города грохочущие плиты:
И море, и Пирей, и Диоген – молчат.

И в час, когда всё покорилось зною,

Прошелестит песок и прошуршат шаги:
Смуглянка-девочка, неся сосуд[133] с водою,
У бочки станет: «Дедушка, здесь ты?»

«Здесь, – шепчет мудрый, – здесь я, Эпихарис».

И, наклоня сосуд[134], она испить даёт[135], —С улыбкой алою[136] следит, как жадно старец,
Припав к краям щерблённым[137], долго пьёт.

Но, жажду утолив, мудрец глядит: случайно

Не подсмотрел ли кто с кривых Афинских стен?.
И расстаются связанные тайной
Смуглянка-девочка и старец Диоген.

I. [138] С. Эригена (IX В.)