Рыцарь её сердца

Дверь со скрипом приоткрылась. Первое, что увидела Сибилла, был блестящий меч, следом появилась пара глаз, опасливо заглядывающих в образовавшуюся щель. Глаза повращались во все стороны, изучая все, что находится внутри кареты. Дверь снова закрылась на мгновение, чтобы опять открыться настолько, чтобы в узкий зазор пролезли и шлепнулись на пол помятая железная посудина и потрепанный мешок с неизвестным содержимым. Из-за захлопнувшейся двери послышался скрежет запираемых замков и побрякивание цепей.

Сибилла с отвращением посмотрела на грязный вонючий горшок и пнула его ногой в угол. Пока она в состоянии потерпеть. Затем, взяв мешок, Сибилла принялась развязывать тугой узел.

Внутри ветхой котомки оказались подгорелая с одной стороны корка черствого хлеба и какой-то корнеплод, настолько сморщенный и ссохшийся, что Сибилла при всем желании не смогла определить — морковь это или репа. Мешок отправился следом за горшком. Ничего, она еще спросит с короля за такое гостеприимство!

Эта мысль вызвала у нее короткую ухмылку, пока еще Сибилла не преодолела свое отчаяние окончательно. Пока она еще не сделала то, что должна была сделать. Сейчас ее беспокоило, что в карете нет никакого покрывала.

Покрывало…

Вскочив на ноги, Сибилла подобралась к оконцу, побрякивая цепями.

— Эй, есть здесь кто?

— Заткнись, — тут же раздался в ответ чей-то настороженный голос, — что нужно?

— Послушай, если мне так и придется провести в карете всю ночь, может быть, для меня найдется какое-нибудь одеяло?

— Перебьешься. И веди себя тихо.

Сибилла нахмурилась, но через несколько секунд снова обратилась к охраннику:

— Посуди сам, что плохого сделала тебе бедная леди, для которой тебе жалко простого одеяла? Прояви жалость, старина.

— Проклятие, — прорычал солдат, — чего ты привязалась? Откуда я знаю, что ты не раздерешь одеяло на куски и не повесишься? А мне потом отвечай.

— Что ж, это только спасет короля от лишних хлопот. Нам даже и дверь снова открывать не придется, — послышался голос напарника. — Пропихни ей какую-нибудь тряпку побольше, прямо через щель между досками. Будешь смеяться, но я не могу видеть, как обижают женщин, будь они заключенными или нет.

Сибилла прокашлялась и проговорила как можно более жалостливым тоном:

— Ну, пожалуйста…

Какое-то время ничего не было слышно, и она уже было подумала, что ее мольба осталась без внимания, однако вскоре послышались скрипучие шаги, и она рассмотрела уголок невероятно грязной серой ткани, проталкиваемой между досок.

Схватившись за материю, Сибилла потянула ее на себя, морща нос от пыли и лошадиной шерсти, которой было сплошь покрыто полусгнившее полотно.

— Что ж, дорогой король, — пробормотала Сибилла, — это я тоже запомню.

— Не ждите от меня еще каких-либо милостей, мадам, — проворчал охранник по ту сторону кареты.

Она отбросила тряпку на противоположное сиденье и устроилась в углу кареты, подтянув колени и скрестив цепь на голенях. Теперь оставалось дождаться ночи.

Должно быть, она немного задремала, и ее глаза резко открылись, когда слух уловил едва уловимое ржание. Сибилла затаила дыхание и прислушалась.

Ржание повторилось снова, и Сибилла нисколько не сомневалась, кому оно может принадлежать.

Медленно встав на колени, она осторожно протянула руку к башмаку, и ее пальцы нащупали железное кольцо, охватывающие лодыжку. Расстелив на полу мерзкое покрывало, Сибилла, как могла, принялась обматывать им свои оковы. Затем, затаив дыхание, осторожным движением правой ноги она начала освобождать левую, упираясь в подошву.

Металлическое кольцо нещадно сдирало кожу с лодыжки, и Сибилла осознавала, что это место на ноге вскоре сделается совершенно черным. На лбу выступили бисеринки пота, однако в конце концов ее левая нога освободилась от кольца, упавшего на покрывало. От легкого удара завернутые в тряпку цепи негромко звякнули.

Второе кольцо, остававшееся на правой ноге, не такое круглое и немного меньше по размеру, повергло Сибиллу в панику: ее побег может оказаться на грани срыва. Перед глазами предстал образ Джулиана Гриффина, спящего в своей постели в круглой башенной комнате Фолстоу, головка Люси, прижавшаяся к его плечу, и кольцо, сдирая до крови кожу, освободило вторую ногу под ударом башмака.

Стоя на коленях, пригнувшись. Сибилла зажмурила глаза, изо всех сил стараясь не закричать от обжигающей боли, пронзившей правую лодыжку. Не было и речи о том, чтобы попытаться прикоснуться к ней, и Сибилла лишь ощущала, как горячая влага струится ей под ноги, одновременно осознавая, что от ее башмаков остались лишь воспоминания в виде разодранных в клочья кусков кожи.

Да, она, конечно, оставит за собой кровавые следы, но ночью их не разглядеть, а потом, возможно, они совсем исчезнут, смытые утренней росой.

Негромкое ржание повторилось еще раз, теперь оно прозвучало ближе, и Сибилла поняла, что пора.