Рыцарь курятника

Сомбой прошел мимо Рыцаря. Тот двинулся за ним, подняв правую руку с пистолетом к спине Сомбоя. Сомбой понял, что ему нечего терять, и медленно пошел вниз, скрестив руки на груди. Спустившись с лестницы в переднюю, он остановился и спросил со странным спокойствием:

– В какую комнату? Направо? Налево?

– Куда хочешь, – отвечал Курятник.

Правая дверь была отворена, Сомбой переступил порог. Рыцарь ни на шаг не отставал от него.

– Садись на этот стул! – приказал Рыцарь.

Сомбой взял стул и сел. Курятник сел на другой стул, напротив побежденного противника. Он долго смотрел ему в лицо, как бы стараясь что-то прочесть в его глазах. Сомбой выдержал этот взгляд с гордой самоуверенностью. За окном по-прежнему раздавалась пушечная пальба. Битва продолжалась с той же силой.

– Ну, мой любезнейший враг, – холодно начал Рыцарь Курятника, – не будем терять времени. Я назвал тебе мое имя, этого должно быть для тебя достаточно.

– Я тебя узнал, – отвечал Сомбой.

– Это правда. Ты должен был часто видеть меня в этом костюме.

– И в других также.

– Не был ли ты однажды вечером у Нового моста возле Самаритянки?

– В тот вечер, когда ты, прогуливаясь, поверял самому себе свои секреты? Патетическим голосом ты вопрошал: «Как?! Мать моя была убита, невеста была ранена, только мою сестру пощадили!..» – и в ответ ты слышал другой голос: «И ей пощады не будет!..» Этот голос принадлежал мне, старина.

С этими словами Сомбой выпрямился, положил одну ногу на другую и принял насмешливый вид, резко контрастировавший с бесстрастным видом Рыцаря Курятника. Слушая Сомбоя, тот не сделал ни малейшего движения, только процедил сквозь зубы:.

– А вот здесь, старина, ты ошибся.

– Каким образом?

– Нисетта и Сабина спасены. Те, которых ты надеялся найти здесь, теперь в безопасном месте, а ты сам оказался в моих руках!

– Это значит, что я умру?

– Да.

– Если я должен умереть, почему ты откладываешь мою смерть?

– Я должен тебя допросить.

– Да?! – произнес Сомбой, притворяясь удивленным. – Я думал, что ты умнее. Буду я отвечать или нет, мне все равно уготована смерть, не так ли? К чему мне говорить?

– Умереть можно двояким образом, – отвечал Рыцарь со зловещей улыбкой. – Бывает смерть быстрая, бывает медленная, а бывает и смерть с пыткой.

Сомбой пожал плечами.

– Пытки, – заметил он, – могут испугать тех, кто боится ожогов, ран и воды. Несколько часов обычной боли – и больше ничего. Неужели ты думаешь испугать меня этим?

– Ты не понимаешь, – возразил Рыцарь Курятника. – Когда я говорю тебе о смерти с пыткой, я не имею в виду пыт-

ки, которые применяются в Шатле и которые могут испугать только дураков и трусов. Я говорю тебе о нравственной пытке, о беспрерывных страданиях, не ограничивающихся одним телом, но грызущих мало-помалу душу и сердце, о тех ужасных страданиях, которые заставляют желать смерти! Знаешь ли ты, какую клятву я дал?

Сомбой отрицательно покачал головой.

– Я тебе скажу, – проговорил Курятник, – а потом буду тебя допрашивать.

Наступило непродолжительное молчание.

– Слушай, – начал Рыцарь, – двадцать лет тому назад в ночь на 30 января 1725 года, в ту ночь, когда ты убил мою мать в саду дома на улице Вербуа…

Сомбой вздрогнул.

– Ты видишь, я знаю все, – продолжал Рыцарь. – В ту ночь, когда тело моего отца качалось на виселице, воздвигнутой тобой, в ту ночь мне было двенадцать лет! Стоя на коленях, один, на площади возле виселицы, я был убит горем. Я смотрел на тело отца, висевшее над моей головой, и думал о страданиях, но не физических, а нравственных, которые претерпели он и моя мать… в продолжение двенадцати дней страшной, смертельной тоски!.. Странная картина тогда возникла в моей голове. Я увидел перед собой часы страданий и горя, пережитых моими отцом и матерью, и насчитал двести сорок восемь часов! Внезапное желание пронзило мою душу. Я приблизился к виселице, помолился на коленях, потом поднялся на ступени лестницы, оставленной палачом; ухватившись за веревку, я дотянулся до тела жертвы; наклонившись к нему и приложив мои губы к уху мертвого своего отца, я сказал: «Отец мой, перед Богом, близ которого ты находишься, я клянусь заставить заплатить тех, кто тебя измучил, и муки их будут длиться по одному дню за каждый час твоих страданий!» – и поцеловал дорогой лоб. Тогда я не знал, кто виновник смерти моего отца. Много лет прошло, а я ничего не мог узнать; потом я узнал, что ты, барон де Монжуа, был замешан в этом деле, и решился убить тебя. Мы дрались, и я оставил тебя, как я думал, мертвым. Только через несколько лет я уз-

нал истинную роль, которую ты играл в этой гнусной проделке.

– Как ты это узнал? – спросил Сомбой.

– От одного твоего приятеля, от того, который тебе помогал, от Шароле, которого я заставил говорить начистоту в тот день, когда я сунул его в яму с нечистотами. Ты понимаешь? Тогда ты не умер, но теперь я тебя отыскал и сдержу мою клятву.

– Значит, мне остается жить девять с половиной месяцев? – уточнил Сомбой. – Я тем более не стану говорить.

Рыцарь наклонился и посмотрел ему прямо в глаза.