Рыцарь Львиная Грива

– Ты, любезный, не там стелешься, вот пересажаю твоих хозяев, кому кланяться будешь? А Лайба моя, ласточка раритетная, таких на всю страну штук десять осталось, так что пусть айфоны свои достают и селфи делают, ещё спасибо тебе скажут.

Домик Ерофеева находился на самом краю. Отдельным забором огороженный, чтобы никто не видел, и глаза эта развалюха достойным людям не мозолила.

– А что ж вы не переехали от такого красного соседства?

– А куда? За те деньги что предлагали, мне здесь остаться выгоднее, да и работы теперь хватает. Опять же грибы, ягоды, речка рядом – сыну полезно.

– Расскажите, что случилось четырнадцать лет назад? – снова вмешалась в мужской разговор Тина

– Мы с женой, Наденькой моей, первенца ждали. Счастливая она была – дни считала, когда сына обнимет – да не срослось ничего, так и не прикоснулась к сыну ни разу. В тот день на речку пошла, а я дома крыльцо мастерил. Вдруг слышу шум такой нехороший, гул будто ураган , потом не то ракета, не то самолёт – не поймёшь – очень быстро, ее даже видно не было, просто понял что что-то пронеслось мимо и след в небе остался густой и белый, а потом он огнем заплясал и как раз над речкой. Вот как китайских драконов рисуют только рыжий и алые языки пламени. Ну, я к реке, а там Наденька моя серая вся, за живот держится. Ну я в скорую, те приехали, забрали, но так ничего и не поняли. Наденька так в себя и не пришла, а сынок, Богдан, тоже серый родился, будто его кто простым карандашом нарисовал, а раскрасить забыл. И вот был бы дурачок, не так обидно, а он ведь умнее многих взрослых. Каждую травинку в лицо знает, чаи целебные делает – от любой хвори может травами исцелить, а сам в чёрно-белом мире живёт – ни вкуса, ни аромата этих трав не чует

– А что врачи, ну, и ракеты эти откуда?

– Да не было никаких ракет, говорят и огней в небе не было – привиделось, говорят от горя. Да только в реке рыба кверху брюхом всплывала ещё неделю, да трава по берегу цвет поменяла, даже не поменяла, а потеряла вовсе. Только никому ничего доказать не смог. Вон пенсию на ребенка выписали, да дотации, как одиночке, дают. Хорошо хоть из поселка не выселили. И на том спасибо.

– А давайте спать ляжем, – предложила Августина, а утром если захотите вы с нами поедете, и мы такой шум устроим, они у нас ещё попляшут, ироды окаянные, – бабушкин словарный запас совершенно не подходил этой юной девице, что вызывало улыбку на лице мужчин.

– Только дом невелик. Я вам тут на диване постелю, а малец, если не побрезгует, в комнате сына – там кушетка широкая – вдвоем легко поместятся.

– Не побрезгует, только вы Богдана своего разбудите, а то он ночью напугается и пришибет меня невзначай.

Мужчина хмыкнул в усы: не пришибет, он у меня мелкий, но, конечно, разбужу, предупредить не помешает.

Витёк смотрел на пацана, серого, как тень на стене. Тонкие руки и ноги, длинные пальцы, редкие серые волосы и худое личико заострёнными чертами. Выглядел он лет на десять не больше, а по факту они ровесники.

Это хорошо, – подумал Витёк, что он в возрасте, как бабуля, не замер, а то бы так эмбрионом и остался.

– Виктор, – протянул он руку парню. Тот недоверчиво покосился на отца (отец одобрительно кивнул) и только после этого протянул руку в ответ.

Мир замер. Рыжая сила вырвалась из ладони, огромной змеёй обвила Богдана, завернула в свой оранжевый кокон и замерла на несколько секунд.

На заднем плане был слышен приглушённый крик Ерофеева, который пытался вырваться из крепких рук генерала. И успокаивающий голос Тины: ччи, чччи, чшии, – тихо вы, сейчас все закончится, все будет хорошо.

А потом рыжий полоз с какой же скоростью снова втянулся в ладонь Витька.

– Фух, как неожиданно, я думал тут яйцо нужно, а оно само. Бабуль, получается не в яйце дело, а во мне. Я, значит, экстрасенс.

– Экстрасенс, внучек. – Тина засмеялась, – Это мы так шутим, игры у нас с братом про бабушку и внука.

– Аааа,– протянул Ерофеев, – Вы что с сыном моим сделали, шутники?

– Сам сейчас и спросишь.

–Пап, пап, – Богдан кричал, глядя на свои руки. Серые чешуйки слетали с кожи и таяли пеплом в воздухе, оставляя под собой чистую гладкую кожу. Серые глаза вдруг поменяли цвет и стали золотисто-карими, а волосы потемнели и стали каштановыми, кое где торчали яркие рыжие пряди.

– Пап, что это? Чем это пахнет? – он глубоко вздохнул, – Пахнет чем?

– Пахнет? – Ерофеев повел носом, – Да всем пахнет. Деревом, травами твоими и горелым чем-то. Сыночек – все пахнет, миром пахнет, жизнью пахнет, – он уткнулся лицом в грудь генерала и заплакал.

– Ну что, Богдан, будем ещё раз знакомиться? – Витёк снова протянул руку. Богдан неуверенно подал свою и ойкнул от боли – на запястье проявлялись две полоски мечей, перекрещенных буквой V,

– А это что? – вопросительно посмотрел на свою руку Богдан.

– Если честно, то я не совсем понимаю, но мне кажется, что мы теперь братья по крови, а давайте спать, нам ещё троих найти надо.

– Каких троих? – спросил Ерофеев, – Таких же как мой, сереньких?

– Да, Максим Давыдович, надо найти и помочь, раз уж у нас получилось.