Рыцарь Львиная Грива

– Так чего их искать? Мы тут все недалеко. Ивановы, Захарченко и Кяйтсы – вон через пруд поселение. Там девчонки такие умницы, рукодельницы да мастерицы. А парень у Кяйтсов силы немереной вырос – подковы гнет, да лошадей лечит. А может и не лечит, но шепчет им чего на ухо – они его слушают, да и не только лошади, почитай все зверьё к нему бежит за помощью. Завтра на зорьке я к ним отведу – поселение у них, как это называется – Эко – все из природных материалов, и ещё они мяса не едят – с придурью, короче.

Утро наступило слишком быстро – толком никто не выспался. Мальчишки болтали почти до рассвета, Ерофеев в ночи шептал своей Наденьке, что наконец господь услышал и помиловал, а Августина боялась пошевелиться, чтобы Борис, не дай бог, не убрал руку с ее талии – так приятно было ощущать тяжесть мужской руки на своем теле, так приятно было вообще все ощущать: жёсткие простыни, колючие перья, пролезшие сквозь наволочку, запах дорогого парфюма и пота – она не могла надышаться, все ей было приятно, даже самое, казалось бы, неприятное.

Слышите, петухи поют, туда и катим. Как раз к концу дойки успеем. Анфиса пирогов наделает, а Ленка, – Максим сделал паузу, – С Ленкой никогда не угадаешь – ведунья она. К ней со всей страны люди едут, чтобы в будущее заглянуть. А она сама себе на уме – кому скажет, а кого и на порог не пустит. И обереги делает. Обереги ее по всему миру расходятся, а уж если она сама тебе его надела, то точно ничего бояться не стоит – все беды мимо пройдут.

Машину пришлось оставить – дальше только тропа в траве. Богдан к каждой траве наклонялся, листья в руках разминал, некоторые даже жевал: «Это как знакомиться заново. Вот ты всегда знал, что для чего и от чего, а какое это на вкус и запах никогда не пробовал, словно учебник по ботанике выучил, а сам в поле никогда и не был. Да я с тобой за этот дар хоть на край света пойду, если папа будет не против» – размышлял Богдан, растирая в руках лист шалфея и медленно, трепетно вдыхая аромат с ладоней. С чистых, белых ладоней.

– Папа будет против, – послышался девичий голос с пригорка, только папу твоего мы слушать не будем.

– Это Ленка, – засмеялся Ерофеев, она меня как облупленного знает.

– Вот, ты какой – Рыжая голова. А то я две недели вижу то львиную гриву, то пламя, то лисий хвост… Ну здравствуй, Великий Дракон.

Витёк встал, как вкопанный, глядя Ленке в глаза – серая муть покрывала бельмами оба глаза – Ленка была слепа, но видела лучше и дальше других.

– Ну, чего вылупился? Понравилась?

А она и правда понравилась: тонкая, высокая, бесцветная, но при этом чувствуется в ней что-то такое, что не сломить и не сдвинуть – при всей своей хрупкости, она была тверда, как скала, серая гранитная скала.

– Понравилась, – спокойно ответил Витёк – врать ей бесполезно, все равно узнает. Ленка улыбнулась, взяла его за руку. И… Ничего не произошло. Витёк остановился, убрал руку из ее ладони и снова сжал – ничего.

– Не паникуй, всему свое время. Мое время не пришло. Вон Анфиса и Юджин заждались уже – у них свои планы на тебя, – Ленка хихикнула

Юджин и Анфиса были парой, обоим было лет по двадцать, все бы было у них хорошо, если бы могли почувствовать прикосновения друг друга или тепло рук, или вкус поцелуя, поэтому оба, взявшись за руки с нетерпением ждали своего избавителя. Это Ленка им сказала, что придет рыжая голова и будет им счастье. Витёк смотрел на нее – и очень хотел спросить, как это видеть, не видя, что ещё она знает, а ещё ему очень хотелось ее обнять, даже не обнять, а укрыть, спрятать, защитить, но нуждается ли она в его защите, или, наоборот, он больше нуждается в ней, пока было совершено непонятно.