Рыцарь надежды

Эти рассуждения привели ее к весьма неприятной мысли. Если она не могла столь хорошо его помнить, то, значит, она все время наблюдала за ним здесь, в своем хранилище. Наблюдала не как за пациентом, а просто как за мужчиной, заслуживающим ее внимания. Она сама себе не верила. Неужели разум ее настолько слаб, что она допустила это? И тем не менее она могла безошибочно предсказать, как он будет действовать в любую минуту и реагировать на что угодно.

Она ненавидела себя за это и ощущала это с такой силой, что внезапно почуствовала головокружение. Оказывается, болезнь сильнее ее и по-прежнему прочно сидит в ее крови. Она-то размечталась о полном излечении. А это, похоже, навсегда! И ей уже не справиться с собой?! Она чувствовала себя более униженной, чем когда ее вышвыривали из собственного замка.

- Надеюсь, то, что ты бормочешь там про себя, подтверждает, что моя идея хороша. - Голос Хью прозвучал так, как будто он безоговорочно верил в это.

Сортируя клевер, она сложила его в кучку и принялась обирать пушистые малиновые цветки.

- Когда я жила у леди Элисон, она и сэр Дэвид относились ко мне с величайшей добротой. Я могу испытывать только глубокое уважение к их мнению, но боюсь, что я не в состоянии обратиться к ним. Это совершенно неприемлемо для меня.

- Такая безмерная гордость обыкновенно не свойственна женщинам.

Ее руки непроизвольно сжались в кулаки, и ее тут же обдало резким, свежим запахом весеннего клевера. Разжав руки, она стерла липкую зелень с ладоней. Негромко и как-то безнадежно она произнесла:

- Моя гордость - это все, что у меня осталось, и она поддерживала меня до сих пор на протяжении довольно долгого времени. Зачем же мне отказываться от нее?

- Ты слишком независима, - безапелляционно заявил Хью.

- А чья в этом вина? - Ее движения вдруг стали резкими, она одним взмахом набросила тонкую ткань на стол и вывалила на нее цветки.

- Возможно, моя.

Она почти не расслышала его слова, а если и расслышала, то не поняла, что он имел в виду, не пожелав и вдумываться.

Он продолжил начатую мысль:

- Когда закончится эта война, несколько владений отойдут ко мне вместе с моим титулом. Тогда я смогу заняться воспитанием твоих сыновей.

В такое глухое непонимание, в существование столь непробиваемой стены она не могла даже поверить. Для нее это было невыносимо. Он так и не расслышал ни единого ее слова! Он так и не удосужился хоть что-то понять в ней! Разве можно так легко отмести в сторону ее планы и намерения? Впрочем, он их не отметает, он их просто не соизволил заметить - Хью де Флоризон, хозяин этой жизни! Его предложение только лишний раз подтверждает правильность ее мыслей, что мужчины начинают войны вовсе не из чувства справедливости или еще каких высоких целей, а просто из безотчетной любви к сражениям и заодно борются против благотворного влияния жены и дома. При мысли о двух мальчиках - о мальчиках, которых он никогда не видел, - Хью немедленно решает спасти их. Он отнимет детей у нее и вернет на единственный по его мнению правильный путь - путь войны! Ей все же удалось начать говорить с ним сравнительно вежливым тоном, но в ее словах сквозило глубоко безнадежное раздражение, хотя и не выраженное явно. Так что вряд ли он сумел это расслышать.

- Моим сыновьям уже пришлось испытать слишком многое в их жизни. Я - их мать. И они останутся со мной. Я стану учить их так, как я представляю это наилучшим.

Собрав ткань за углы, она подняла ее вместе с рассыпанным клевером. Он попытался было что-то сказать, но она, вынося цветы на улицу, прошла мимо, делая вид, что не слышит. В закрытом от ветра месте она опустилась на колени и разложила их для сушки. Зимой она сделает настойку от приступов кашля, у нее будет хорошее лекарство.

Зимой здесь уже не будет Хью и всех неприятностей, что он принес с собою. Впервые в жизни она затосковала по зиме. Стоя на коленях среди трав, она выдернула несколько сорняков, опасных для аптечного окопника. Прошлая зима была ее первой зимой в монастыре. Она тянулась очень долго, казалась монотонной и очень холодной. Она так ждала весны, как никогда прежде. Но нынешняя весна, принесшая облегчение путешественникам и вернувшая вновь богатую красоту пейзажам, своими мягкими дуновениями принесла с собою и войну. Сражения происходили почти рядом. Раненые опустошали ее запасы. Несколько самых грубых солдат грозились разграбить деревню, и действительно из церкви исчезла золотая чаша.