Рыцарь нашего времени

Сергей покачал головой. Методы их с Макаром работы были различны, если не противоположны: Бабкин, как бывший оперативник, в расследовании исходил из того, что информация – основа всего. Поэтому у него почти не было сомнений в том, что следственная группа, занимающаяся делом Силотского, выйдет на след убийцы быстрее, чем они с Илюшиным: у нее имелись улики, из которых можно было выжать ту самую необходимую информацию, имелись специалисты и методы, позволявшие по использованной взрывчатке выйти на применявших ее людей, имелось то, что Сергей называл «живой силой», – люди, превращавшиеся в человеко-часы работы, изучавшие круг общения убитого, анализировавшие его связь, сопоставлявшие факты. У Бабкина с Илюшиным ничего этого не было, и, более того, Макар запретил напарнику наводить справки о том, как движется расследование, напомнив, что сам Сергей был и остается одним из причастных к делу лиц.

У Илюшина существовала своя, довольно странная система, включавшая обязательное личное знакомство со всеми лицами, замешанными в деле. Пару раз он объяснял Сергею, что должен составить представление, которое потом ляжет в основу образов, бесконечно повторяемых им на альбомных листах. Он совершал алогичные поступки, посмеивался над возмущением Сергея, однако Бабкин так часто наблюдал, что метода Илюшина оправдывает себя, что привык с ним не спорить.

Но на этот раз Сергею было ясно, что они идут не в ту сторону.

– Подумай вот о чем... Совпадение «почерков» в попытке не дать мне уйти от Ольги и создании иллюзии «жамэ вю» у Силотского – это раз, – начал перечислять он. – Знакомство, наверняка, близкое, с Качковым – это два. Мотив для убийства мужа – три. Макар, ты собираешься потратить время не на тех людей. Почему мы не занимаемся Ольгой? Она наиболее вероятная подозреваемая, с какой позиции ни погляди!

– А тебе показалось, что она искренне любит мужа, – небрежно возразил Илюшин.

– Макар, мое «показалось» – не доказательство! Оно может не иметь никакого отношения к тому, что есть на самом деле! Это лишь субъективное впечатление!

– Спокойствие, только спокойствие! Ты хочешь, чтобы мы занимались Ольгой Силотской? Но подумай сам, мой мстительный друг: сейчас ее допрашивают в прокуратуре, и что мы можем сделать?

– Откуда ты знаешь о прокуратуре?

– Об этом мне вчера сообщил Семен Швейцман, выразив уважение перед деликатностью правоохранительных органов, которые не вызвали горюющую вдову на допрос прямо с похорон супруга, а дали ей время прийти в себя. Она должна была, по его словам, уехать к двенадцати, – Макар бросил взгляд на старые настенные часы с кукушкой, кукушка в которых не куковала, а хрипела сиплым голосом, – а сейчас только половина первого. Она не вернется раньше вечера. Кстати, у меня есть для тебя куда более занимательный вопрос...

– Какой? – настороженно спросил Сергей.

– Откуда взялись крысы?

– Что? Какие крысы?

– Те, которых подбросили жене Семена Швейцмана. Можешь подумать над этим, пока мы едем в «Арт-галерею Крамника».

* * *

Ольга вернулась домой после очередной встречи с Крапивиным, взглянула на фотографию мужа, стоявшую на полке.

– Я люблю тебя, ты знаешь, – вслух произнесла она.

Это была правда. С самого начала их семейной жизни Ольгу на удивление мало задевали похождения мужа, и она ценила старания Димы оградить ее от этой стороны его натуры. Наученная первым браком, она не хотела превращать второй в поле битвы, к тому же с возрастом стала куда менее категоричной. Она знала, что Дима любит ее, – он говорил ей об этом, заботился о ней, готов был проводить с Ольгой свободное время, разбивался в лепешку, когда ей чего-то сильно хотелось.

– Помнишь, ты купил мне зонтик-трость? – спросила она у фотографии.

Год назад ей захотелось иметь зонтик-трость, но самые дорогие дамские зонты были для нее маловаты – Ольга предпочитала огромные, под которыми могли спрятаться двое, – а в мужских ей не нравилась мрачная расцветка. Она пожаловалась мужу на неудачу за неделю до какого-то маленького юбилея вроде дня их встречи, который оба отмечали, если только вспоминали о нем. И Дима принес ей вожделенный зонт – огромный, яркий, расписанный ирисами и зеленой травой: он вызывал у проходящих дам взгляды зависти, когда Ольга шла под этим зонтом! Дима долго не признавался, где же купил его, однако в конце концов Ольга узнала правду. Один из знакомых Силотского возвращался из Англии, и Дмитрий упросил его зайти в Лондоне в магазин, найденный им в Интернете, и купить несколько зонтов. Он боялся не угодить жене, и оттого знакомый привез по его заказу пять штук. Муж дарил ей по одному каждую неделю, а потом признался. Бабкин был не способен на такие жесты – не потому, что у него не хватило бы денег, а потому, что ему в голову бы не пришло так стараться ради своей жены. Он не был человеком-праздником. «По правде говоря, он был ничтожеством».

– Я хочу поговорить с тобой, – пожаловалась она снимку. – Иногда я боюсь... боюсь, что сделаю что-нибудь не то!