Рыцарь ордена НКВД

Василий даже не обиделся на эти слова. Он и сам понимал, что если подставить в такой ситуации нефтепромыслы под удары диверсантов — за такое расстрелять мало.

Для посольства был выделен специальный поезд. Ясный настоял, чтобы в нем был радиофицирован каждый уголок, каждое купе. Такую возможность для получения развединформации упускать было никак нельзя.

Паровоз пыхнул паром, издал протяжный свисток, тронулся с места и натужно потянул за собой специальный состав с представителями МИДа и тремя десятками сотрудников НКВД. В Ярославле в вагонах устроилась еще целая толпа немецких дипломатов и вооруженная охрана.

Ясный присматривался к дипломатам, большинство из которых он знал по работе. У некоторых в глазах метались страх и растерянность. У других злобное торжество — эти надеялись еще вернуться в Москву, но уже в качестве хозяев, и тогда уж они рассчитывали посчитаться за все.

У посла Шуленбурга был просторный, отделанный бронзой и позолотой шикарный салон, занимавший почти весь вагон. И контрразведчики могли отлично слышать его беседы с приближенными.

— Зря Гитлер затеял эту войну с Россией, — вздохнул посол, пивший кофе в компании с так хорошо знакомым Ясному военным атташе Кестрингом. — Кавказец мстительный. Мы еще получим от него много плохого…

Шуленбург, немец до мозга костей, к фашизму относился прохладно и был сторонником сотрудничества с Россией, а не войны. Но Гитлер считал, что СССР — колосс на глиняных ногах, а русские только и мечтают скинуть власть «жидов и большевиков». Да и финская война оставила у него иллюзии слабости РККА.

Через двое суток поезд остановился на границе с Турцией. С той стороны подошел поезд с сотрудниками посольства СССР в Берлине.

Дальше пошли формальные процедуры. Сотрудники МИДа подписали соответствующие акты. Это чем-то походило на торговую операцию — мол, вот вам все товары по накладной.

Все. Два часа — обмен завершен. Василия Ясного ждали бакинские нефтепромыслы.

Глава 12 Нефть — кровь войны

— Я иностранный гражданин! — кричит Бахтияр.

В ответ — такая оплеуха, что, кажется, голова оторвется. И испуганное нахальство в глазах арестованного уступает место страху.

— А мы НКГБ, — объявляет капитан госбезопасности Ясный. — Как раз по иностранным гражданам. Мы из Москвы.

Взяли по белы руки Бахтияра, смуглого, смазливого авантюриста и прохвоста, уроженца Азербайджана, человека непонятной народности, прямо при выходе из бакинского морского порта. По картотеке он проходил как агент абвера. При личном обыске у него изъяли большую сумму денег в фунтах стерлингов и немецких марках, несколько золотых царских червонцев.

— Твои немецкие хозяева нам войну объявили, — продолжил Ясный, глядя на шпиона, съежившегося на привинченной табуретке в комнате для допросов. — Ты их пособник. А пособников мы расстреливаем. Ты для того столько в жизни метался, чтобы тебя расстреляли?

Иранец сдувался. На его лицо легла печать обреченности. Для порядка помолчав и подумав, он выдавил с трудом:

— Все скажу. Не расстреляете?

— Не расстреляем.

— Я должен передать деньги и золото чайханщику-связному. Рассказать ему про тайник со взрывчаткой. И передать указания.

— Какие?

— Вы же сами сказали — война. Немцы хотят лишить вас горючего. Поэтому надо взорвать нефтяные объекты. Провести массовые диверсии против мирного населения. Посеять страх.

— Для кого в конечном итоге предназначены деньги?

— Не знаю. Я лишь связник.

Допрос закончился, задержанного увели. И Ясный удовлетворенно произнес, глядя на своих помощников:

— Ну, кажется, удочку забросили.

— Будем надеяться, что рыба клюнет крупная, — сказал Савелий Мазин, старший оперуполномоченный немецкого отделения.

На памяти Ясного это был первый случай, когда бригаду из тридцати человек центрального аппарата кинули в регион. Но старые правила закончились. Шла война…

В 1941 году несколько месяцев просуществовал Наркомат государственной безопасности. Наркомом в Азербайджане был старший майор госбезопасности Степан Емельянов. Москвичей он принял довольно холодно, воспринимая их прибытие как выражение некоего недоверия сверху. Не смог или не захотел даже выделить транспорт для группы.

С первого дня в Баку Ясный принялся перелопачивать картотеки, личные дела агентов, дела оперативной разработки. Вскоре убедился в том, что определенный задел у местных чекистов имеется. Но что делать с информацией — они вообще не представляли. Значит, город перед немецкой агентурой беззащитен.

Германия имела большое влияние на Иран, который стал плацдармом для ее разведки. В этой сопредельной с Азербайджаном стране создавались пункты подготовки диверсантов, накапливалась агентура, оттуда происходила ее заброска. Главное гнездо абвер свил в иранском городе Энзеди.