Рыцарь Отражений

— С другой стороны, — заметил я, — Ваши Сиятельства, своим предложением я не намеревался оскорбить вас…

— Опять ты не то говоришь, — нерешительно вмешался Фракир.

— Тогда скажи, что надо говорить, — сказал я, пробуя думать шепотом.

— Я не… О!

Единорог взревел, Змея встала на хвост. Упав на колени, я отвел взгляд в сторону, потому что их взгляды каким-то образом стали причинять мне физическую боль. Я дрожал, все мышцы заныли.

— Ты должен, — сказал Фракир, будто отвечая урок, — играть в игру по установленным правилам.

Не знаю, что за железка вонзилась мне в ребра. Но я поднял голову и посмотрел сперва на Змею, потом на Единорога. Глаза болели, словно я пытался разглядеть солнце, и все-таки мне это удалось.

— Вы можете заставить меня участвовать в игре, — сказал я, — но не можете заставить сделать выбор. Моя воля принадлежит мне. Я буду всю ночь караулить доспехи, как от меня требуется. Утром я пойду дальше без них, потому что мой выбор — их не носить.

— Без них ты можешь погибнуть, — заявил Фракир. Он словно переводил то, что не было произнесено ими вслух.

Я пожал плечами.

— Выбор делать мне, и он таков: я ни одному из вас не отдам предпочтения.

Меня овеяло порывом ветра, одновременно и жарким, и холодным — похоже, их вздохи встретились.

— Ты сделаешь выбор, — передал Фракир, — Будешь ты это осознавать или нет. Все делают выбор. Просто тебя просят сделать это официально.

— А что в моем случае такого особенного? — спросил я.

Снова тот же ветер.

— Ты — дважды наследник, наделенный великой силой.

— Мне никогда не хотелось враждовать ни с одним из вас, — заявил я.

— Не очень-то это хорошо, — ответили мне.

— Тогда уничтожьте меня сейчас же.

— Игра еще не закончилась.

— Тогда давайте продолжим, — сказал я.

— Нам не нравится твоя позиция.

— Напротив, — ответил я.

От последовавшего за этим громового хлопка я потерял сознание. Я полагал, что могу позволить себе быть честным до конца, но у меня было сильное подозрение, что обойти участников этой игры, наверное, трудно.

Я очнулся на куче ножных лат, кирас, рукавиц, шлемов и прочих замечательных штук того же рода. Они были со всякими там углами и выпуклостями, впивавшимися в меня. Осознал я это не сразу, потому что мое тело онемело.

— Эй, Мерлин.

— Фракир, — откликнулся я, — надолго я отключился?

— Не знаю. Я сам только что пришел в себя.

— Вот уж не знал, что можно вырубить кусок веревки.

— Я тоже. Прежде такое со мной не случалось.

— Тогда позволь мне задать вопрос более правильно: не знаешь, сколько времени мы были без сознания?

— По-моему, довольно долго. Дай мне выглянуть за дверь, и я смогу дать тебе более точный ответ.

Я медленно поднялся, но не мог устоять и рухнул. Затем пополз к выходу, отметив при этом, что из груды оружия, кажется, ничего не исчезло. Пол и вправду треснул. Возле дальней стены и в самом деле лежал мертвый карлик.

Выглянув наружу, я увидел яркое небо, все в черных точках.

— Ну? — спросил я немного погодя.

— Если я рассчитал правильно, скоро утро.

— Перед рассветом всегда светлеет, а?

— Вроде того.

Кровообращение в ногах восстановилось, они горели. Я заставил себя подняться и встал, привалясь к стене.

— Есть какие-нибудь новые указания?

— Пока нет. У меня такое чувство, что они должны появиться с рассветом.

Шатаясь, я добрел до ближайшей скамьи и упал на нее.

— Если кто-нибудь зайдет сейчас сюда, я смогу отбиваться только набором заклинаний. От лежания на доспехах судороги не проходят. Это так же скверно, как спать в полном вооружении.

— Напусти на врага меня, и, самое меньшее, я сумею выиграть для тебя время.

— Спасибо.

— Много ли ты помнишь?

— Все, начиная с того момента, как был ребенком. А что?

— В моей памяти хранятся мои ощущения с тех пор, как Логрус впервые наградил меня новыми способностями. Но до момента нашего появления здесь все кажется мне сном. Я, похоже, просто привык реагировать на проявления жизни.

— Многие люди тоже таковы.

— Правда? Раньше я не мог думать и обещаться таким способом.

— Верно.