Рыцарь Прутьев

— Я приму это за предложение подвезти меня.

Она поджала губы и кивнула.

— Мне нужно в город.

— Тогда нам обоим повезло, — хотелось, чтобы у меня были силы спросить ее об отношениях с Никс. Я хотел узнать о ней больше, но мне было о чем думать.

Она замерла, начала поворачиваться и замерла, а потом пошла дальше на взлетное поле. Ее самолет впечатлял. Четыре крыла стрекозы были из сушеной кожи медузы с основой из металла. Пушка с молниями была под крылом. И еще одна на другой стороне.

— Это… — я указал на пушку.

— Дизайн семьи? — закончила она и кивнула. — Да. Нужно было что-то легкое. Пушки Рук очень тяжелые. Пришлось их сбросить в прошлый раз, чтобы улететь.

— Хмм, — изобретательно. — Я подозреваю, что самолет вы сделали сами.

На ее лице в форме сердечка появилась гордость, солнце блестело на ее светло-каштановых волосах.

Я устроился на заднем сидении. Было тесно, но полет был плавным. Самолет управлял ветром, подстраивался под потоки.

Мы приземлились в городе Ино, и я передал ей наушники для полета.

— Как-нибудь поговорим, — я указал на ее самолет. — Хотелось бы посмотреть на ваши дизайны, поделиться своими. Посмотрим.

Она нахмурилась, прикусив губу.

— Я… — я покачал головой. — Просто подумайте, — я спрыгнул и пошел к лифту, что вел к арене.

Игры все еще шли, казалось, что об атаке Токарзов еще не знали.

Я шел сквозь толпу. Некоторые здоровались, но я не был в настроении. Исзак Токарз разрушил станцию, навредил моей станции, ранил и убил многих людей, а я ничего не сделал.

Матушка была на помосте, но как только увидела меня, она исчезла в тенях. Я подошел к ступенькам, все еще растерянный, ведь посреди боя я отправился на разговор с мамой.

Она ждала меня.

Я замер, глядя на игры внизу. Толпа ревела, что-то творилось на рингах. Я посмотрел вниз. Большое чешуйчатое существо с восемью плавниками пыталось сбежать от трех охотников. Половина арены была отделена веревками, но места было мало для такого опасного на вид чудища. Под коротким мехом раздувалась его шея, оно открывало пасть и ревело. Оно встало на дыбы, передние лапы были с перепонками, и оскалилось.

Я был рад, что я не внизу. Чудище выглядело злым.

— Похоже, ты ищешь совета, — тихо сказала Дина позади меня.

Я посмотрел на нее и отвернулся от чудища.

Она вздохнула, пальцы обхватили поручень.

— Быть хорошим лидером не значит делать то, что правильно, постоянно.

Я смотрел на нее краем глаза. Отец тоже так говорил.

Она смотрела на арену.

— Нужно найти правильных людей, которых можно слушать.

— И у кого мне искать совета?

Она покачала головой, светлые волосы были собраны в сложную прическу с завитками.

— Того, кому доверяешь. Мама, семья, друзья, заместитель. Я не знаю, Синн.

Она повернулась ко мне и отпустила поручень.

— Но найди их и прими верное решение.

Откуда она знала?

Она посмотрела на ладони, а потом на толпу.

— Вижу, что что-то случилось, — она указала назад, где, видимо, была моя мама. — И я вижу груз на твоих плечах. Но не мне тебе советовать.

Я прищурился. Она глубоко вдохнула.

— Все меняется, — сказала она так тихо, что я едва уловил. — Я не знаю, есть ли у нас верные ответы. Я вижу впереди тьму, но возможен и свет. Одно неверное решение все разрушит.

Это я и хотел услышать.

— Спасибо, — пора услышать, что за новости у матушки.

Она ждала, пока я подойду к ней, а потом повернулась и пошла с помоста к комнатам. Мы поднялись на несколько этажей.

Я помнил, как впервые оказался здесь. Только сбежал из Небесного города, пережил нападение жуков и понял, что связан с безумной королевой. С того времени почти ничего не изменилось. Комната была огромной с окном на всю стену, что пульсировала венами желтого, оранжевого, зеленого и синего. Крыша была бирюзовой, а подушки — оттенков синего.

Я поднял флакон в форме капли и потряс молочную жидкость, а голова была полна воспоминаний. Был ли прогресс до этого дня? Да. Я многое изменил, но стал ли я лучше?

Я закрыл глаза и опустил флакон. Что сказал бы отец? Что бы посоветовал?

— Что ты сделаешь, — спросила мама на сакинском, — с Исзаком Токарзом?

Я посмотрел на нее, но промолчал. Я отметил, что она говорила на своем языке, а не моем. Она была на взводе, хотя скрывала это за стеной льда.

— Я не позволю этому случиться. Не позволю тебе играть в труса во время атаки.

Я держал себя в руках.

— Ты должен показать им свою силу, власть, мощь. Подчинить их.

— Я разрушу все договоры из-за одного человека.

— Они последуют за ним, — она перестала расхаживать и уставилась на меня.

Я дышал. Раз. Два. Три. Матушка во многом напоминала Никс.

— Нет.

Она знала, что я хочу сказать. Она не дрогнула. Она глубоко вдохнула и подошла ко мне, розовое шелковое одеяние шуршало по полу.

— Ты покажешь новой лиге свое бессилие? Хотя у тебя есть флот, город-летаран и станция Рук с самолетами?

Я прищурился, не отступая. Откуда она знала о самолетах? Оттуда же, откуда и об атаке.

— Я покажу им новую силу.

— Какую же? — оскалилась она, жемчуг в ее черных волосах с сединой звякал. — Трусость? Слабость?

Я сжал руки в кулаки и заставил себя расслабить их.