Рыцарь пустыни, или Путь духа

Пока же ее задача состояла в том, чтобы влюбить его в себя – убедить его, что она само очарование и без нее он не мыслит существования. Надо сказать, что она весьма в этом преуспела. Постепенно Руперт по уши влюбился в нее, пока, наконец, в один прекрасный день, словно внезапная вспышка озарения, до него не дошло, что хотя он и не достоин такого неземного совершенства, это не мешает ему рискнуть и попробовать сделать ее своей женой.

В конце концов, он тоже был человек, к тому, же давно осознавший тот факт, что хотя для душевного здоровья ему больше подходит одиночество, мужчине жить одному нехорошо. За исключением печального опыта ранней юности, он всю свою жизнь избегал женщин, – не потому что он их не любил, не потому, что был женоненавистником, а потому, что считал это правильным. И вот теперь, по зрелому размышлению, он подумал, а не жениться ли ему, как это делают другие мужчины, быть счастливым мужем, оставить после себя потомство, – надо сказать, что детей он любил, – как и другие мужчины? Какая замечательная мысль! А если учесть, что Эдит была с ним рядом, она прочно засела у него в голове. От его внимания ускользнуло даже то, что вообще-то мысль эту ему подбросила Эдит – нет, не словами, конечно, но тысячью разных ужимок и взглядов.

Он взялся со всей серьезностью за ней ухаживать, был страшно с ней обходителен и угодлив. Стоило кому-то в ее присутствии произнести двусмысленное слово, как он тотчас краснел. Когда же другие мужчины смотрели на нее с восхищением, – а такое случалось часто, – то приходил в ярость.

Он также делал ей подарки. Первым был огромный синий скарабей, вставленный в золотую оправу. По его признанию, он собственноручно снял его с груди некоего мертвого тела, где тот мирно покоился три тысячи лет. Скарабей был Эдит омерзителен, как по причине ассоциаций, которые он вызывал, так и потому, что не подходил ни к одному из ее платьев; и наконец, потому, что как бы намекал, что день принятия решения – близок.

И все же время от времени она была вынуждена его носить, пока однажды, как бы случайно, не уронила на тротуар, где тот разбился на мелкие осколки. Эти осколки она показала Руперту, как тому показалось, со слезами на глазах. Он утешал ее, хотя в душе сильно переживал, потому что скарабей был и впрямь хорош. Впрочем, на следующей неделе он подарил ей другого, еще больших размеров!

Таковы были смешные моменты сложившейся ситуации. Трагические, причем по-настоящему, были еще впереди.

Произошло все следующим образом: лорд Дэвен, как ради смены обстановки, так и потому, что ненавидел Рождество и все с ним связанное, уехал из Лондона, как то водилось за ним в это время года, чтобы провести месяц в Неаполе. После его отъезда леди Дэвен, как водилось за ней, отбыла в их поместье в Суссексе. Надо сказать, что хотя владения были и не очень обширными, ибо большая их часть состояла из пары акров земли и построек в Шордиче, угольной шахты и старой пивоварни, просторный дом Дэвенов был великолепен. Жить там одной было тяжелым испытанием даже для флегматичной леди Дэвен, поэтому она просила разных людей, более-менее близких ей взглядов, составить ей компанию. Особенно она настаивала на том, чтобы к ней туда приехали Руперт и его мать, ибо она симпатизировала им обоим, и прежде всего, Руперту. По этой причине ей также пришлось пригласить Эдит, которая ей совершенно не нравилась. Что касается Дика Лермера, тот будет присутствовать там без всякого приглашения в качестве секретаря и мальчика на побегушках.

Руперт поначалу хотел отказаться, хотя охота была великолепна, а он любил пострелять. Даже когда Эдит сказала, что он должен поехать, – ибо в душе она жаждала, чтобы кто-то избавил ее от общества Дика, несмотря на всю его любовь к ней, – Руперт все равно медлил с ответом. Тогда она заметила, что с его стороны довольно жестоко лишать мать возможности развеяться за городом, потому что если он останется в Лондоне, то останется и она. Поэтому, в конце концов, он сдался, поскольку обстоятельства оказались сильнее, хотя и был страшно сердит, что вынужден принять это приглашение. Даже если лорд Дэвен будет отсутствовать, то демонического вида дворецкий, пусть даже дружески настроенный, и множество болезненных воспоминаний никуда не денутся. Давным-давно, когда ему было девятнадцать, Руперт провел Рождество в Дэвене!