Рыцарь-разбойник

Он продолжил рассуждать о здравомыслии управляющего, говорил уже не о набеге и не о добыче, а об обычных делах поместья. И казалось бы, значило это, что вот теперь дело завершено. Набег закончился успешно, можно и успокоиться. Только вот успокаиваться кавалер не собирался. Он знал, что дело только начинается. Поэтому про амбары и пристани говорить совсем не хотел. А Рене, видя, что Волков задумчив и неразговорчив, продолжать не стал.

Солдаты радостно сгружали с барж захваченное добро, сержанты следили за этим и все считали. Рене уже раздобыл бумагу и перо с чернилами, ему соорудили из бочки стол, он стал записывать все посчитанное красивым и ровным почерком.

Роха и Бертье приехали уже с пустыми телегами, они еще вчера добрались до Эшбахта, разгрузились, переночевали и сегодня вернулись. Среди солдат и среди офицеров царило радостное возбуждение в предвкушении дележа добычи. Их можно было понять: добыча получилась богатой. Вместе со всеми радовались Сыч, Максимилиан и Увалень. Только Волков сидел на войлоке, на солнышке, удобно вытянув больную ногу. Он пил вино, варварски отламывал кусочки от большой головки сыра и без всякого восторга смотрел, как суетятся на берегу люди, как они радуются. Он удивлялся. Ладно солдаты, но офицеры-то должны были понимать, что вся эта добыча – начало большой и кровавой возни, в которую они уже погружаются.

Неужели Рене, Бертье и Роха, что так веселы сейчас, не осознают, что кантон их грабеж просто так не оставит? Нет. Горцы не простят этого ни за что. Волков готов был биться об заклад, что они придут с ответным визитом. Вот только он не мог сказать, когда именно.

И это лишь полбеды. Только половина. Вторая половина – это герцог. И трех дней не пройдет, как обо всем станет известно графу, еще день или два, сколько там потребуется гонцу, чтобы до Вильбурга добраться, и герцог будет знать об этом подвиге. И что он сделает?

Пригласит вассала к себе вежливым письмом или сразу пришлет отряд добрых людей? Нет, совсем не весело было Волкову. И совсем не радовала его вся эта большая добыча. Он даже раздражаться начинал, когда видел царящую вокруг радостную суету.

– Сыч! – крикнул он, когда заметил Фрица Ламме, что проходил мимо с двумя солдатами.

– Да, экселенц, – отвечал тот, присаживаясь рядом.

От него уже пахло вином. Еще и полудня нет, а уже успел где-то выпить, не иначе как к бочке кавалера приложился.

– Ты чего радостный такой? – зло спросил у него Волков.

– Так праздник какой, экселенц, добыча какая, все вокруг веселы.

– Всем им, дуракам, положено веселиться, а у тебя вроде как мозги имелись, или ты их уже пропил?

– Да ничего я не пропил, – разводил руками Сыч, – при мне все.

– Были бы при тебе, ты бы понимал, что нужно ответа ждать. Или думаешь, что эта сволочь с гор нам набег спустит? – с раздражением выговаривал ему кавалер.

– Не думаю, экселенц, – сразу стал серьезен Сыч. – А что нужно, вы объясните?

– Нужно мне знать наверняка, где и когда горцы ответить захотят и сколько их будет. Посмотри на людей, присмотрись, поговори с солдатами, найди пару смышленых, чтобы на тот берег пошли. Обещай им жалованье.

– Экселенц, так вы что, запамятовали? У нас же есть там паренек ловкий, – напомнил Сыч. – Он глазастый и хитрый, нипочем не забудет, когда потребуется нас предупредить. Переплывет и скажет, я ему десять талеров посулил.

– Мальчишка-свинопас который?

– Да, экселенц. Про него говорю.

– То мало, нужны другие, чтобы в городах посидели, послушали да посмотрели, сколько людей готовится, какие люди пойдут. Пешие, конные, арбалетов сколько, сколько сержантов, с обозом или налегке. Еще и сколько лодок нанимают, где высаживаться думают. Все это знать мне надобно. Говорю тебе, посмотри среди солдат. Требуются умные, с глазами да с ушами, чтобы других за кружкой пива разговорить могли.

– Да не бывает среди солдат таких. Экселенц, на кой нам эти дуболомы, – чуть поразмыслив, отвечал Фриц Ламме, – голову кому-нибудь проломить – так это они смогут, а вам работа, вижу, тонкая нужна. Ну и…

Он замолчал и задумался.

– Что?

– Есть у меня парочка человек проворных и глазастых.

– Проворные? Откуда же? Кто? – хотел узнать все сразу кавалер.

– Да вы их видели со мной в кабаке в Малене. Ну, такие, невзрачные, вы их еще за разбойников приняли.

– А, те судейские, что ли? – вспоминал Волков.

– Точно, они, – говорил Сыч, удивляясь про себя памяти кавалера. – Они еще тогда спрашивали про должность, нет ли при вас какой должности. Если им жалованье дадим, так пойдут, думаю.

– А людишки проворные? – уточнил Волков.

– Людишки при судье по двадцать лет состоят, ушлые, не волнуйтесь.

Волков чуть подумал и велел:

– Скажи, жалованье назначу по пять талеров в месяц. Но чтобы на тот берег ушли и там постоянно находились. Чтобы денно и нощно слушали и смотрели, чтобы сразу мне все, что меня касаемо, сообщали.

– За пять-то талеров они, экселенц, спать не будут! – пообещал Сыч. – То деньги для них большие, согласятся наверняка.

– А ты найдешь их?

– Не волнуйтесь, экселенц, коли не померли, найду, адресочки они мне оставили.

– Не тяни, езжай сейчас.