Рыцарь Родриго и его оруженосец

Тут вы, наверное, ожидаете, что король развернулся, чтобы залечь в подушки в своих покоях, однако никто из присутствующих на это даже не рассчитывал, а меньше всего сам король Килиан. Он привык, что его переубедят, и всегда подчинялся, что редко встречается среди королей. Ведь король Килиан Последний был не столько король, сколько в первую очередь пациент.

– Выезд на охоту будет вам полезен, ваше величество, – сообщил ему придворный медик Падрубель. – Как ваш лейб-доктор я вынужден настаивать на этом.

Килиан ответил усталым, едва заметным кивком. Ведь всё шло как тщательно отрепетированный спектакль, который повторялся из раза в раз, когда нужно было ехать на охоту. Король Килиан протестовал, но протест всякий раз был подавлен. Слуги мягко потянули его во двор, где привычными приёмами водрузили верхом на коня.

– О БОЖЕ МОЙ! БЕДНЫЙ КОНЬ! – ревел лейб-слуга, всовывая уздечку в руки короля. – Я ЧУВСТВУЮ, ЧТО КОНЬ НЕ ХОЧЕТ ЕХАТЬ НА ОХОТУ, КАК И Я.

И с этими словами вся процессия под звуки рожков потянулась со двора: придворный чародей Рабанус Рохус, придворный медик Падрубель, слуги и король, с несчастной миной и сползшим париком свисавший со своего богато украшенного седла.

Седьмая глава, в которой и короля, и Родриго Грубиана охватывает ужас – хотя и по разным причинам

В то же самое время, хотя и в другом месте, рыцарю-разбойнику Родриго Грубиану было не лучше, чем королю Килиану. Потому что насколько королю Килиану не хотелось садиться на своего коня, настолько же Родриго Грубиану не хотелось садиться в кукольный вагончик Диков.

Как вы уже знаете, рыцарь-разбойник никогда никуда не выезжал. Поэтому, до того как попугай принудил его к внезапному отъезду, он и не имел представления, с какими опасностями сопряжено такое путешествие.

Во-первых, тревога за крепость Гробург, которую Родриго должен был покинуть очертя голову. Полил ли он кактусы? А скелеты из гипса на скалистой тропе – в достаточно ли устрашающем состоянии они находятся? А не полил ли он кактусы в спешке больше, чем надо? А что с воротами? Запер ли он их? Или скорее нет?

Родриго Грубиан уже готов был просить маленького пёстрого попугая слетать назад и всё проверить. Но потом вспомнил про Малыша и про то, что им надо спешить, чтобы удержать Малыша от совершения опасного преступления, и отказался от этой мысли. Однако под ржавым шлемом с расшатанным забралом, которое, к досаде Родриго, падало на лицо в самые неподходящие моменты, у него выступили на лбу капли пота. Ворота! Теперь он уже был уверен, что забыл их запереть. И это при том, что взломщиков он боялся едва ли не сильнее, чем грабителей с большой дороги в Страхопуще!

Он поднял забрало, которое снова с грохотом упало, и смотрел из окна кукольного вагончика на пробегающий мимо лес, где за каждым деревом, как он полагал, таилась банда разбойников. Потом посмотрел на попугая Сократа, зарывшегося в толстую книгу историй, не обращая внимания ни на выбоины, ни на корни деревьев, о которые спотыкалась повозка папы Дика.

Это и впрямь была беспокойная поездка, и Родриго Грубиан боялся – и это был уже второй или третий его страх, – что его укачает в дороге. Кажется, из области его желудка поднималась сильная тошнота. В точности он этого не мог сказать, потому что его старые доспехи стали ему маловаты и жали во многих местах, из-за них трудно было определить, откуда исходит дурнота.

Доспехи он тоже выбирал в страшной спешке, наверняка в оружейном зале нашлись бы и более просторные, если поискать, но ему хотя бы хватило ума не отправиться совсем уж без доспехов. К сожалению, он забыл щит и меч, поэтому страдал, помимо дурноты, от чувства незащищённости. Ведь склонившийся над своей книгой Сократ совсем не походил на существо, которое в случае чего смогло бы постоять за него, Родриго Грубиана. И двое Диков на облучке явно трусили не меньше, чем он сам.

Мама Дик от ужаса закрыла рот ладонью, когда увидела Родриго Грубиана, выходящего из ворот крепости в скрежещущих доспехах, а папа Дик даже спрятался от него. Строгому Сократу пришлось вытаскивать его из-под двухъярусной кровати, прежде чем он смог представить их друг другу.

– Это рыцарь-разбойник Родриго Грубиан, но он совершенно безобидный! – прокричал тогда попугай, и хотя Родриго ни в коем случае не хотел, чтобы папа и мама Дик так его боялись, но и слова попугая ему тоже не пришлись по вкусу. Он ведь мог лишиться дурной славы и боялся – и это была уже четвёртая или пятая его боязнь, – что дурная слава в дороге истощается так же быстро, как кошелёк.

Однако это путешествие устраивалось не ради него, а ради отважного Малыша, и он преодолел свой страх и робость, прогнал из горла лягушку, лишившую его дара речи, и обратился к Сократу, листающему книгу, со словами:

– Должно быть, это очень интересная книга. Ты глаз не можешь от неё оторвать.