Рыцарь

– Спасибо, Игорь. Ты не только храбр, но и благороден. Вопрос второй: разрешишь ли ты принести также свои извинения и моему старшему брату?

– А разве твои слова были сказаны не от всех Вепрей? – удивился я.

– Игорь, ты был невнимателен, – с легкой укоризной произнес Любомир, – я говорил только от своего имени. Ведь оскорбление, нанесенное тебе Ставром, можно смыть только кровью, и ты вправе требовать поединка!

– С ума сойти. Напоить человека в непредназначенном для этого месте ты называешь смертельным оскорблением? Если б ты знал, в каких только условиях мне порой приходилось бражничать.

Ставр улыбнулся, вошел в комнату и проговорил не менее торжественно:

– У тебя не только благородное сердце, но также великолепное чувство юмора. Мы все хорошо понимаем, что оскорбление нанесено не рядом отдельных проступков, а недоверием, которое тебе вчера выказала наша семья, но если ты желаешь именно так истолковывать произошедшее, то я только рад. И все же прими и мои искренние извинения.

– Хорошо, – я изобразил что-то вроде поклона. – Надеюсь, тема исчерпана, и мы не станем к ней больше возвращаться?

– Увы, Игорь, все не так просто… Понимаешь, лично у меня, и уж тем более – Любомира, нет и тени сомнения в твоей честности…

– Благодарю…

– Не спеши… – жестом остановил его Ставр. – Речь идет не о твоих личных достоинствах или о наших с братом симпатиях. И нам, мужчинам, достаточно твоего слова, но женщину словами не убедишь.

– Вот как? А я всегда считал, что девушки любят ушами.

– В амурных чувствах вполне возможно, но в жизни – требуют убедительных поступков. И хранители в этом с ними заодно.

– Особенно наш разлюбезный братец, – зло пробормотал Любомир.

– И в чем сомнения? Что я должен доказывать?

– Да я и сам не возьму в толк, – раздраженно махнул рукой Ставр, усаживаясь в кресло. – То ли они считают, что ты лазутчик Ордена, сначала пробравшийся сквозь всю страну на юг, и уже оттуда, переодевшись в одежду харцыза, проник к нам?… То ли что харцызы вдруг приняли единоначалие и решили завоевать королевство?… И если матушку я еще сумел бы убедить в нелепости подобных предположений, то Вышемир – непоколебим. Тем более что странности вокруг тебя не только сгущаются…

– Ночью еще что-то произошло? – я уселся на кровати удобнее. Пиво и квас подействовали: голова прояснилась, а в теле больше не чувствовалось вялости.

– Какие? – переспросил Ставр. – Да так, мелочь… С твоих слов и депеши, доставленной сегодня из Дуброва голубиной почтой, баронесса умерла позапрошлой ночью. Верно?

Не совсем понимая, к чему граф клонит, я утвердительно кивнул.

– А скажи мне, брат, – повернул голову к Любомиру Ставр. – Сколько времени необходимо всаднику, чтоб доскакать от Дуброва до нашего замка?

– Трое су… – начал отвечать младший Вепрь и замолчал, задумчиво теребя мочку уха.

– Это первое, – не меняя тона, продолжил граф. – Второе: ты утверждаешь, что спас баронету, но при этом не открываешь нам места, где она прячется. А в письме Повета, хранителя из Дуброва, указано, что Анжелину похитил харцыз, который сказался кулачным бойцом… Перечислять третье и четвертое?

– А они есть? – Похмельная тяжесть в голове и желудке окончательно прошла, уступив место неприятному покалыванию в груди.

– Хорошенько поразмыслив, – кивнул Ставр, – найдется… Но лично я убежден: всех их можно развеять простой дружеской беседой, если бы не…

– Если бы не Ищущий истину, – проворчал Любомир. – Догадываюсь: братец своего не упустил и придумал очередную пакость. Верно?

– Именно, – согласился граф. – Вышемир как хранитель Равновесия воспользовался своим правом и потребовал от графини подвергнуть Игоря Испытанию Создателя. Предусмотренное как раз на тот случай, если подозрения невозможно ни доказать, ни опровергнуть. А сам ускакал с докладом то ли к Остромыслу, то ли в Турин.

– И матушка согласилась? Ты мне ничего не говорил! – возмутился Любомир.

– Не успел…

– Но ведь…

– Глядя на Любомира, я догадываюсь, что ничего хорошего меня не ждет? – Я прервал перебранку братьев как неконструктивную. – Надеюсь, вы объясните, в чем заключается Испытание? Что должен свершить подозреваемый, чтобы воля Создателя стала очевидной даже для хранителя.

– Выжить… – проворчал Ставр.

– Вот и делай после добро людям… – вздохнул я. – А отказаться нельзя?

– Увы… – ответил вместо графа Любомир. – Отказ от испытания равен признанию вины. И мы будем вынуждены заковать тебя в кандалы и препроводить для дальнейшего дознания либо в столицу, либо в Оплот. И хоть самому мне не приходилось бывать под следствием, говорят, что самые закоренелые преступники предпочитают королевских палачей гостеприимству хранителей…

– В целом брат прав, – вздохнул Ставр. – Испытание воли Создателя в том и состоит, что без помощи высших сил пройти его почти невозможно. А если Создатель будет благосклонен к испытуемому, то и все иные обвинения снимутся. Ибо кто мы такие, чтоб препятствовать изъявлению воли Самого?