Рыцарь

Возбуждение преследователей возрастало, но с каждым последующим мгновением оно постепенно сменялось недоумением. Любое разумное время, которое человек может находиться под водой без воздуха, давно минуло, а я все не выныривал.

Лучников для Испытания отбирали самых опытных, дабы никто не смог усомниться в исходе дела, и они просчитывали все возможные уловки беглеца. Кроме одной… Никто из них не знал, что делать в том случае, если беглец утонет.

Ведь никому не пришло в голову спросить меня, умею ли я плавать? У выросших на берегу реки Вепрей такой вопрос даже не возник. Но любое разумное время прошло, а я все еще не показывался на поверхности.

Ставр, Любомир и все, кто был поближе, бросились к самой кромке воды, усиленно высматривая средь мелкой ряби речных волн человеческую голову. Но Веселая оставалась безучастной к их надеждам, совершенно не собираясь отдавать людям доверившегося ей беглеца…

Удача, как обычно, дело случая.

Я понимал, что переплыть реку, когда с берега в тебя целится полудюжина отменных стрелков, можно лишь под водой. Но человек – не рыба и дышать жабрами не научился. Учитывая ширину реки, даже самому умелому ныряльщику пришлось бы не менее пяти раз вдохнуть воздух, а для этого – показаться на поверхности. Лучникам, бьющим птицу на лету, а белку – в глаз, промахнуться в такую цель почти невозможно. И вот в этом «почти», умноженном на восемнадцать, и был заключен смысл Испытания. Если в столь безнадежной ситуации человек вопреки здравому смыслу сумеет выжить – значит, он еще нужен Создателю среди живых. Но нельзя же и в самом деле во всем полагаться исключительно на высшую волю! Зачем в таком случае ум? Нуждайся Создатель в безмозглых помощниках, он заселил бы сушу овцами или коровами, а не стал бы возиться со столь капризными созданиями, как люди.

Спасительная идея пришла мне в голову в то мгновение, когда я уже почти стащил с себя рубашку. Вернее, калейдоскоп отдельных сполохов, словно молнии в ночную грозу, осветил в голове главную мысль…

Вспышка первая: для того, чтобы выжить, необходимо как можно дольше оставаться на глубине. Вторая: задержаться там можно, только имея возможность дышать. Третья: под водой воздуха нет! Четвертая: его необходимо взять с собой! Пятая, воздуха не зачерпнешь в ладони! И как гром: бабах! Так зачерпни же хоть чем-нибудь!!! Хоть немного, хоть совсем чуть-чуть! Ведь даже один-единственный вдох вдвое увеличит шансы на выживание!..

Скомкав в одном кулаке подол рубахи и стиснув другим как можно туже ворот, я плюхнулся в реку, давая потянуть себя на дно. А когда увидел, как шелковая ткань упруго вздулась над головой, от радости и надежды на благоприятный исход едва не заорал от восторга.

Но шанс на спасение – всего лишь шанс, ибо далеко не каждый умеет им воспользоваться.

Поскольку обе руки у меня были заняты, я встал на колени и, стараясь сильно не отталкиваться от дна, двинулся вправо и вперед – на глубину и вниз по течению. К счастью для меня, буквально в нескольких шагах от берега русло реки резко углублялось, а течение усиливалось. И вскоре я почувствовал, как вода подхватила меня и потащила за собой. Теперь оставалось только как можно дольше не показываться на поверхности, что, несмотря на уловку, все же было не так просто. Ткань не стекло, и воздух все же понемногу уходил из пузыря, и надо было хорошенько рассчитать, что лучше, задерживать дыхание как можно дольше, чтобы потом использовать оставшиеся крохи, или вдохнуть пораньше, а уж после – держаться до конца. А помимо всего прочего, с укутанной рубахой головой я не имел ни малейшего понятия, к какому берегу меня несет река. Если она вообще не кружит сейчас по широкой дуге от берега к берегу, как это часто случается со спокойным течением. Но тут уж приходилось полагаться исключительно на волю провидения…

Почувствовав, что удерживать дыхание невмоготу, я, как мог, аккуратнее выдохнул под воротник, а после потянул в себя воздух из рубашки. К счастью, того оставалось как раз на хороший вдох.

Отпустив подол, я быстро заработал руками и ногами, стараясь удерживать себя поперек течения, так, чтоб чувствовать его напор левым боком. И поскольку тот продолжал возрастать, можно было надеяться, что я двигаюсь к середине реки, а не наоборот.

Еще пара сильных гребков, и подошло мгновение, от которого зависела жизнь. Воздух был на исходе, и надо было подниматься на поверхность. И тут я почувствовал, как тело охватывает парализующий мышцы ужас. «Нет! Только не наверх! – вопило сознание. – Там смерть!» Умирать всегда страшно, а умирать человеку, который как бы только что начал жить, не хочется вдвойне. К сожалению, смерть была не только наверху, но и здесь, в уютной тиши речных вод. Приходилось выбирать ту, что менее вероятна.

Чтоб прогнать страх, я рванулся к поверхности с такой силой, что буквально вылетел из воды по пояс, словно огромная белуга или осетр. И пока легкие жадно вдыхали воздух, успел заметить, что нахожусь почти на средине реки, ближе к лучникам, чем к роще, а уже в следующее мгновение вновь погрузился в воду.