Рыцари былого и грядущего. Том I

– Надеюсь, что да, мессир. Рыцарская ментальность порождена средневековьем, но она может свободно проявлять себя в наши дни. У американцев души совершенно не рыцарские, всё в них выстроено на уравнительных, антиэлитных принципах, отсюда и ширпотреб. Они не могут создать стрелковое оружие, достойное настоящего рыцаря. Между тем, Германию создала Пруссия, а Пруссию создал Тевтонский Орден. И вот сегодня мы имеем стрелковые разработки «Хеклера и Коха» – оружие достойное аристократов. А если выбирать между «Зиг-Зауэром» и «Береттой», мне кажется, только прирождённый плебей выберет «Беретту». Торгаши могли создать оружие, достойное лишь бандитов.

При последних словах Сиверцева сэр Эдвард ещё раз прищёлкнул языком, как будто его угостили новым блюдом, вкус которого сразу и не оценишь, но оно стоит того, чтобы распробовать его получше. Потомок рода Лоуренсов вообще очень внимательно слушал и Дмитрия, и Андрея, как будто он был послушником, который присутствовал при разговоре двух рыцарей.

***

– Мессир, прошу понять меня правильно, но что-то мне шепчет, что боевую подготовку мне лучше всего проходить у сэра Эдварда Лоуренса. Впрочем, как скажите, – Сиверцев выговорил это с явным чувством неловкости.

– Не извиняйся, Андрей. Отнюдь не расцениваю твоё желание, как попытку переметнуться. Кстати, ты всерьёз думаешь, что Лоуренс случайно оказался в зале тренировок, когда мы с тобой пришли туда? Всё так, как надо.

– Кроме того, мне хотелось бы получше разобраться в финансово-хозяйственной стороне деятельности Ордена Христа и Храма, а ведь, надо полагать, великий командор Иерусалима – лучший консультант по этой группе вопросов?

– Да уж, надо полагать.

***

Взгляд сэра Эдварда Лоуренса проникал в душу, словно жидкий азот. Никогда раньше Андрею не приходилось испытывать на себе действие столь обжигающего холода. Человеку, на которого так смотрят, не может быть хорошо. Чистые голубые глаза британца были обречены порождать тревогу и дискомфорт в любом, на кого он смотрел. И всё же Андрею раз за разом хотелось встретиться с этим взглядом и выдержать его, как профессионал-фехтовальщик ждёт – не дождётся встречи с опасным противником, хотя эта встреча может породить последствия как минимум весьма болезненные.

Андрей всегда симпатизировал французам и никогда не любил англичан, а сэр Эдвард был вылеплен из самой что ни на есть концентрированной британской субстанции. Это-то и отталкивало, но оно же и манило, как неизвестная планета. С океанами из жидкого азота. Это был не франк. Англосакс – совсем другая порода. И всё-таки это был достовернейший рыцарь. Понять его, означало постичь другую, очень важную составляющую современного рыцарства.

Ещё Андрея привлекла своей причудливостью мысль о том, что он проходит боевое обучение у профессионального финансиста. О жизни до Ордена здесь бесполезно было кого-либо спрашивать, во всяком случае – пока, но от некоторых провоцирующих вопросов Андрей не хотел себя удерживать. Однажды, когда они отстрелялись в тире и Лоуренс выдал очередную порцию своих хладнокровно-вежливых, но совершенно убийственных замечаний и пожеланий, Сиверцев совершенно неожиданно спросил его в лоб:

– Сэр Эдвард, если честно, мне представляется довольно странным то, что финансист высокого уровня имеет столь серьёзную, отнюдь не любительскую боевую подготовку. О том, что такое владение оружием невозможно без боевой практики, я даже не стану говорить. Зачем это банкиру? Наверное, каждому стоило бы совершенствоваться в своём деле, а финансовые операции мало похожи на боевые.

Вопрос прозвучал почти нагло. Сэр Эдвард, слегка подняв бровь, не удостоив Сиверцева даже поворота головы, и ответил безукоризненно спокойно и вежливо:

– Меня удивляет терпение, которое проявил мистер Сиверцев, столь долго удерживая себя от вопроса, лежащего на поверхности.

– В случае необходимости ваш покорный слуга способен проявить ещё куда большее терпение, – Андрей произнёс эти мало значащие слова настолько точно скопировав интонацию Лоуренса, что тот всё же повернул голову в сторону послушника, и Андрей вдруг с удивлением увидел, что в холодных глазах британца промелькнули тёплые искорки.

– Присядем? – небрежно обронил Лоуренс.

– Да, сэр, – Андрей так же добавил в почтительность своей интонации немного небрежности.

Лоуренс заговорил, как всегда спокойно и даже тише обычного, но с удивительным для него романтическим воодушевлением:

– В двадцатом веке окончательно утвердился новый тип банкира. Это мышь, торопливо и суетливо поедающая чужое зерно. Постоянно бегающие глазки, тихое шуршание маленьких лапок, много мелких хаотических движений и беспокойно шмыгающий носик – вот что такое современная финансовая мышь. Мелочное вороватое ничтожество, существо, совершенно лишённое благородства и не имеющее никаких представлений о чести. Двадцатый век убедил нас в том, что банкир может быть только таким. Но это не так. Могут существовать различные стили поведения на финансовом рынке, хотя стиль вороватой мыши на сегодня – преобладающий и доминирующий.