Рыцари былого и грядущего. Том I

Приблизившись к Иерусалиму, они увидели, что город похож на одну большую стройку. Стены и башни воздвигались наново. Эти незавершённые твердыни, казалось, были покрыты кипящим слоем маленьких человечков. Сочетание неподвижной, непоколебимой мощи с непрерывным человеческим движением было удивительно. Командор словно увидел маленькую модель вселенной.

Вскоре они уже могли рассмотреть радостные лица христиан, трудившихся на строительстве. А вот и братья-тамплиеры – три рыцаря в белых плащах неторопливо и деловито обходили стройку. Им кланялись очень искренне и охотно. Так приветствуют не господ, а друзей, чьей дружбой дорожат больше всего на свете. Эмери заметил, как к тамплиерам подошёл хорошо одетый господин, видимо, руководивший строителями, и начал что-то доказывать им, оживлённо жестикулируя. Братья-рыцари слушали его чинно и степенно, лишь изредка короткими фразами парируя его бурные доводы. Глядя на эту картину Эмери широко улыбнулся, соскочил с коня и направился к рыцарям. Один из них, полупоклоном поприветствовав незнакомого брата, спросил:

– Откуда, брат?

– Из Тортозы.

Иерусалимский храмовник шутливо поднял руки к небу, как бы давая понять, что у него нет слов, чтобы выразить восхищение славными братьями из Тортозы. Потом спросил:

– Куда тебя проводить, брат?

– В храм Гроба Господня. Полагаю, надо сначала приветствовать Хозяина, а потом уже начальство. Впрочем, хорошо бы вы сразу же послали кого-нибудь из сержантов доложить великому командору Иерусалима, что прибыл караван из Тортозы.

– Будет исполнено, брат, – иерусалимский тамплиер изобразил шутливую покорность. – Да у тебя не караван, а целый караванище, – добродушно улыбнулся он, кивнув на две убогие телеги.

– А разве тебе не известно, брат, что всё самое великое в этом мире являет себя через малое и неприметное?

– Воистину так, прекрасный брат, – они не смогли удержаться от дружеских объятий.

На улицах Святого Града царило всё то же радостное строительное оживление. Иерусалим теперь отстраивали по-настоящему, а не как при ничтожном Фридрихе. Тамплиеров на улицах можно было встретить чаще, чем светских рыцарей. Храмовники выглядели главными распорядителями этого праздника созидания и обновления. Кажется, такого триумфа Орден не знал с баснословных времён Гуго де Пейна.

Эмери вручил великому командору Иерусалима письмо, после чего телеги исчезли со двора так быстро, как будто их ветром сдуло. Иерарх, не в силах сдержать радости, сказал братьям из Тортозы:

– Помолитесь, братья, поешьте и отдохните. А вас, д’Арвиль, вечером жду в своих апартаментах.

***

– Знаешь ли ты, что привёз нам, командор? – вопросил главный казначей Ордена во время вечерней встречи, не переставая сиять счастливой улыбкой. И тут же сам ответил. – Золото. Целую гору золота. Твои телеги были буквально нашпигованы золотом.

– Зачем мне знать об этом, мессир? – Эмери пожал плечами. – Я боевой рыцарь. Мои руки не прикасались к золоту, с тех пор, как я поступил в Орден. Рад, что выполнил задание. Впрочем, это оказалось несложно.

Эмери сразу же почувствовал, что перегнул палку и, кажется, напрасно обидел иерарха. Он уже приготовился выслушать гневную отповедь, но неожиданно увидел на суровом лице великого командора выражение обиженного ребёнка:

– Вот все вы так. Рубаки, герои. А я – торгаш, который каждый день запускает свои руки в золото и не знает, что значит умываться кровью врагов. А я – знаю. Может мне раздеться, чтобы показать тебе боевые шрамы? Было дело. Это вы – не знаете. Не хотите понимать наше служение, – иерарх говорил тихо и без гнева, но голос его едва заметно дрожал. Ах, д’Арвиль… ты ведь видел какое строительство идёт сейчас в Иерусалиме. Разве не возликовала твоя душа, глядя на то, как Святой Град вновь превращается в неприступную твердыню, как обновляются и благоукрашаются храмы. А кто, по-твоему, всё это финансирует? Орден. Моими грешными руками. Я в себя не могу прийти от счастья после того, как увидел привезённую тобой гору золота. Строительство-то развернули, а под какое обеспечение? Рабочим нечем платить, камень не на что закупать. Иные уже который месяц в долг верят, потому что слово храмовника – дороже золота. Это знают все. Но не все догадываются, каких трудов и бессонных ночей стоит храмовнику сдержать слово. Вам, героям, дела нет ни до чего – ринулись в бой, сложили головы, и они у вас больше не болят. А моя голова болит день и ночь, и я не имею права её сложить. Я должен отстроить Святой Град и перед самым последним рабочим сдержать своё слово.

Эмери почувствовал, как в его душу тихо и беспрепятственно заползла змея тоски. От столь привычного ему ощущения гармонии мироздания разом ничего не осталось. «Я очень плохой христианин», – подумал Эмери.

Великий командор Иерусалима заметил, что на лице рыцаря из Тортозы отразилась такая боль, словно по его вине погиб товарищ. Казначей удивился тому, как быстро этот боевой рыцарь проникся правдой его слов.

– Знаешь, д’Арвиль, в чём была сложность твоего задания?

Эмери пожал дрогнувшими плечами. Казначей продолжил: