Рыцари морских глубин

Желанная команда. И очень кстати. Некоторым невтерпёж, по нужде приспичило. Есть в центральном посту небольшая кабинка для отправления естественных надобностей. Подводный гальюн, называется. Но им никто во время кратковременных выходов в море не пользуется во избежание неприятных запахов и случающихся казусов с рассеянными посетителями туалета. Забудет какой–нибудь умный очкарик–штабист стравить давление из резервуара, нажмёт на рычаг сливного клапана да ещё и заглянет при этом в унитаз, всё ли там в порядке… Ну, и прилетит ему его добро в лицо, очки залепит, переборки заляпает. Трюмному машинисту Терёшкину, в чьём заведовании гальюн, на глаза потом не попадайся: башку оторвёт, отмывать стенки заставит. Нет, уж лучше, если невмоготу, опытом старых подводников воспользоваться. Берёшь всё ту же жестяную квадратную банку из–под галет или печенья. Обрез, то бишь… Наливаешь в него дизельного масла и делаешь туда свои дела. Ставишь в уголок и ждёшь разрешения выйти наверх. Удобно! Никаких пассажей в пользовании общественным отхожим местом, чистоту которого так ревностно блюдёт трюмный машинист Гена Терёшкин, известный на всей 29‑й дивизии половой «гигант».

За бортом зашипело, засвистело, забулькало: продувается главный балласт. Лодка всплыла, закачалась на волнах.

— Второй смене заступить на вахту. Свободным от вахты разрешается выйти наверх в надстройку, — объявила «Нерпа». — Отдраить переборки, провентилировать отсеки.

Загремели дизеля, с силой засасывая воздух через люки, нагнетая в лодку свежесть и запах моря.

Я поднялся на мостик, жадно оглядел бескрайний синий простор.

Пронизывающий холодный ветер гнал по небу косматые облака.

Свинцово–серые волны, пенясь, тяжело колыхались, накатывались на закруглённые борта лодки.

Вот оно! Исполнилось!

Я стал подводником!

Стою у верхнего рубочного люка подводного ракетного крейсера.

И как в день принятия присяги вновь сожалею, что не видят меня в эту минуту одноклассники, учителя, отец и мать, Тоня Борцова, Ольга Саар и даже тот сержант–авиамеханик из общежития стройтреста.

Много было выходов в море.

Много было срочных погружений, но то, первое, разве забудешь?

Вот и сегодня, погрузившись по самые уши в парабельскую тину предательского заливчика, вспомнилось мне моё первое срочное погружение на К-136 в холодные, мрачные глубины Берингова моря.

«Хождение по мукам»

Ни с какого бока известный одноимённый роман–трилогия Алексея Толстого здесь и рядом не стоит. Всё гораздо проще. Я продолжу свой рассказ о буднях на К-136, о её дружном, сплочённом экипаже. «Спаянном и споенном», — как в шутку говорили мы о себе. «Почему, в таком случае, «хождение по мукам»? Отвечаю: так на флоте прозывался второй год корабельной службы. 51‑й учебный отряд подводного плавания мне теперь казался если не курортом, то домом отдыха. Придирки инструктора Петухова, закидоны мичмана Загнибородина в сравнении с корабельными требованиями просто детский лепет, игра в моряков.

Второй год службы на К-136 для всех тех, кого в ту весну изрыгнул из своих необъятных твиндеков пароход «Балхаш», начался напряжённой боевой учёбой.

Дни бежали в частых выходах в море. В бесконечных покрасочных и ремонтных работах. В нарядах на камбуз, в караул, в патруль, в дневальную и пожарную вахты. В погрузках, выгрузках ракет, торпед, аккумуляторных батарей, топлива, продовольствия, патронов регенерации воздуха, огнетушителей, приборов, легководолазного снаряжения и ещё много чего. И там, где требовалось «круглое таскать, а плоское катать», пыхтели одни мы, салаги. Это про нас сказано в распространённой поговорке: «Дайте нам трактор или пять матросов».

Чего только нам, заменителям трактора, матросам–второгодкам, корабельным «козлам отпущения», не приходилось делать!

Дышать угольной пылью в безмерно–огромных трюмах сухогруза «Шкипер Гек», выгружая уголь.

Висеть с переноской и респиратором на голове в узком проёме между шпангоутами балластной цистерны. В одной руке банка с краской, в другой кисть малярная. Сколько успел мазнуть за пару минут — и вот уже выдернули горемыку на свет:

— Дыши, парень, не дрейфь! Ещё ни один не остался в цистерне. Подышал? Ну, давай, ныряй! Дёргай за страховочный конец, если что…

А другие в это время елозят грязной ветошью под картером дизеля, в трюме, убирают масло, воду, протирают насухо, скоблят, чистят, красят. Болтаются на подвесках, соскребают ржавчину с бортов и с рубки. Разматывают, протягивают на лодку толстые, тяжеленные электрокабели. Таскают по трапу ящики с консервами, мешки с мукой, сахаром, рисом, бочонки с жирами, упаковки с концентратами. Копают на берегу водопроводные траншеи, собирают мусор, метут пирс. До блеска надраивают приборы и механизмы на своих боевых постах.