Рыцари морских глубин

А как на флоте принято: придёт на корабль проверяющий, какой–нибудь служака из штаба, вынет из кармана надушенный, наглаженный носовой платок и демонстративно протрёт где–нибудь за трубой, за прибором, в труднодоступном месте. Посмотрит важная штабная птица на платок многозначительно, пристально. Сунет платок в карман — порядок на корабле. Отобедает проверяющий в кают–компании. Отзыв положительный в рапорте напишет. А швырнёт с раздражением испачканный платок на палубу — хорошего не жди, экипаж.

Все работы на корабле выполнялись молодыми матросами между каждодневными теоретическими занятиями, перешвартовками лодки от пирса к пирсу, выходами в море на отработку боевых задач, на дифферентовку и размагничивание, на ракетные и торпедные стрельбы.

Если лодка находилась в базе, «хождение по мукам» для нас, молодых матросов, заключалось в каждодневной грязной работе.

Мы «щеголяли» по кораблю в промасленных, заляпанных краской, робах. Белые, синие, голубые, зелёные, алые, охристые пятна, в зависимости от объекта покраски, пестрели на них замысловатой абстракцией.

Мы спускались в закопчённые после старта ракетные шахты, очищали пусковые столы от нагара, меняли тавотную смазку подъёмных цепей и тросов. И разухабисто–рабочим видом оправдывали своё предназначение: «Руки в масле, нос в тавоте — я служу в подводном флоте!».

Но каким бы грязным днём ни был — утром, на подъём флага стань в строй чистым, опрятно одетым. В хорошо выстиранной робе, в выглаженной суконке, в начищенной обуви. И если на тебе бескозырка, а не чёрная пилотка, то чехол на ней белее снега.

Некоторый разнобой в форме одежды позволяется лишь подводникам. Это их привилегия, особый шик, подчёркивающий демократизм и равенство между всеми членами экипажа, но без фамильярности в отношениях.

Внешне кажущийся разброд военно–морской формы, в силу специфики службы на лодках, установился ещё на заре подводного флота. Не по душе пришёлся он старпому Куренкову. Его перевели на К-136 с надводного корабля, а надводников мы, небрежно сплюнув через губу, называем «поплавками», или, чаще — «солдатами». Порядки у них на кораблях солдафонские. Ведь в армии что делают перед приездом генерала? Снег белят, чтоб белее был. Траву красят, чтоб зеленее была. Вот и надводники на корабле весь день швабру из рук не выпускают. Не приведи, Бог, им в расстёгнутом бушлате на верхней палубе показаться, не по форме одетыми. Насмотрелся я на их уставщину во время недельного проживания нашего экипажа на эсминце «Батур», переоборудованнном позже в плавбазу «Камчатский комсомолец».

Вот этот самый что ни на есть настоящий «поплавок» капитан третьего ранга Куренков решил влезть в чужой монастырь со своим уставом.

Как это у него получилось, не худо вспомнить случайно подслушанную мной беседу двоих «сундуков» — мичмана Гусарова, нашего боцмана, и его сослуживца с соседней лодки.

«Сундуки» на флоте — сверхсрочники.

В армии их «макаронниками» зовут, «тормозами пятилетки».

«Сундучить» — после увольнения в запас остаться на флоте и служить по контракту.

Получать хорошую зарплату.

Копить деньги на автомобиль.

Заочно учиться в институте.

Строить кооперативную квартиру в Ленинграде или в Москве.

Ездить каждый год с семьёй в отпуск на юг по воинскому требованию.

Состоять на довольствии на всём государственном. Досрочно — на Камчатке служба идёт год за два — уйти на пенсию.

Само собой, за десять–пятнадцать лет сытой жизни наесть ряшку, стать откормленным розовощёким боровком. И, конечно, быть отличным специалистом, знатоком военного дела, опытным, умелым наставником молодых моряков.

Не ценили мы в своё время предлагаемых нам благ сверхсрочнослужащего. А зря. Многие позже сожалели, что не остались «сундучить». А всё потому, что не счесть баек про тупых мичманов и прапорщиков, у которых одна извилина на голове и та — от фуражки. И все их помыслы, якобы, сводятся к одному: утащить домой со службы побольше всякого барахла. На этот счёт сверхсрочникам остряки предлагают носить только один погон: чтобы другое плечо для мешка освободить.

Или, например, избитый анекдот:

— Поезд отправляется со второго пути. Повторяем для прапорщиков: с третьего и четвёртого рельсов!

— Конфеты «Дубок». Только для прапорщиков!

Не знаю, насколько такие суждения верны для армейских сверхсрочников, но флотские мичманы из плавсостава — умнейшие мужики! Чего не скажу за береговых «сундуков» — заведующих продовольственными и вещевыми складами.

Но вернёмся к «сундукам» — мичману Гусарову и его приятелю, в солнечный воскресный день уединившихся в шлюпке под бортом «Невы» с бутылкой «Столичной» и рыболовными лесками.

В тот послеобеденный час и я, свободный от вахты, нарядов и прочих корабельных дел, размотал леску с рыболовным крючком. Насадил кусочек сыра и забросил в иллюминатор. Потравил капроновую нить и сам в него высунулся.