Рыцари плащаницы

Козма пожал плечами и принялся за баранину. Жевал с аппетитом, было видно, что проголодался. Саладин, чтобы поддержать застолье, взял с блюда несколько смокв и стал есть, сплевывая косточки в ладонь. Козма покосился, но промолчал. Некоторое время в шатре было тихо. Султан и его гость были вдвоем, если не считать немого слугу: Саладин услал даже брата — чтоб не мешал разговору. Но франк, хотя и осушил уже несколько кубков вина, к разговору был не склонен.

— Как здоровье твоих родителей и домашних? — задал обычный для такого случая вопрос Саладин (разговор следовало начинать, пока гость не насытился совсем и не ушел). — Здоровы ли твои кони и другой скот?

— Кони стоят в замковой конюшне и жуют овес, — странно ответил франк. — А родителей и домашних давно не видел. Надеюсь, здоровы.

— Как твои воины?

— Пьют сикер на радостях! Им вчера понравился приступ!

«Вино подействовало! — понял Саладин. — Задирается!»

— Я не отблагодарил тебя за лечение, — сказал он, решив сменить направление разговора. — Ты исцелил меня, а султан правоверных в долгу не бывает. Что хочешь? Золото, оружие, коней?

— Ни то, ни другое, ни третье, — ответил Козма, вытирая жирные руки о льняное полотенце.

— Женщин здесь нет, — развел руками Саладин. — Бери золото! На базаре купишь себе, какие понравятся.

— Это вам, феодалам, можно покупать женщин и иметь гаремы! — недружелюбно отозвался Козма. — Нам положена одна жена. Услыхала бы Рита, что ты мне толкаешь, глаза бы выцарапала. Она такая.

— Кто эта Рита?

— Жена. Единственная. Ревнует меня.

— Она красивая?

— Очень. Белые волосы, большие серые глаза, молочная кожа. Здесь таких нет.

— Здесь всякие есть! — возразил Саладин. — Но таких, ты прав, мало…

— Слушай, султан! — встрял Козма. — Ты и вправду хочешь сделать мне приятное?

— Конечно! — развел руками Саладин. — Что хочешь?

— Сними осаду с Азни.

Саладин изумленно посмотрел на гостя.

— Давно не был дома, — продолжил Козма как ни в чем не бывало. — Хочу ехать в свои земли, а войско твое мешает.

— Хочешь — поезжай! — улыбнулся Саладин. — Я дам тебе коня, если нужно, золото, одежду. И фирман со своей печатью, увидев которую, любой правоверный склонится перед тобой до земли.

— Я не один здесь.

— Бери своего друга!

— У меня много друзей…

— Они все из твоей земли? — сощурился Саладин.

— Нет. С некоторыми подружился здесь.

— Зародьяр, которого франки зовут Роджером, тоже твой друг?

— Да.

Саладин замолчал, задумчиво пощелкивая пальцами.

— Я сказал, что султан правоверных не останется в долгу, — сказал он чуть погодя. — И это так. Ты исцелил меня, я обязан тебя наградить. Но ты просишь слишком много. Я готов отпустить на волю тебя и всех людей из твоей земли. Но не своих врагов.

— Ты говоришь, будто мы у тебя в плену! — возразил Козма.

— Разве это не так? — хитро улыбнулся Саладин. — Если ты и твои друзья свободны, то почему не уходите?

— Но на наших руках нет пут!

— За этим дело не станет. Как только возьму замок…

— Ты вчера уже пробовал!

— У меня много времени…

— Вчера мы разнесли в пыль твои щиты и лестницы. Если ты привезешь новые, разобьем их снова. В этот раз вместе с мамлюками. Ты видел, что осталось от крепких щитов? Мамлюки твои видели. И крест наш над ними летал в знак нашей победы. Сомневаюсь, что они вторично пойдут на приступ…

— Ты великий хитрец! — воскликнул Саладин. — Твой крест — это уловка многобожников. Такая птица летала над Аскалоном, ее сейчас ищут и обязательно найдут. Эту тоже поймаем…

«Разведка у него работает! — мысленно восхитился Козма. — Интересно, про дервиша знает?..» Он замолчал, раздумывая. Саладин не мешал ему. Но Козма не спешил с ответом, и султан первым нарушил молчание.

— Зачем тебе местные франки? — спросил он вкрадчиво. — Даже, если дал им слово… Ты уедешь в свои земли, а там никто не узнает, что ты отказался от них…

— То же сказал я тебе, когда ты отказался пить вино, — никто не узнает. Но ты ответил: главное, что будешь знать сам. И я отвечу тебе так: в моей земле меня не упрекнут, что я бросил друзей перед лицом смерти. Но я буду это помнить…

— Ты говоришь, как рыцарь.

— Я и есть рыцарь!

— Ты знатного рода?

— Самый давний мой предок жил восемь восемьсот лет назад.

«Наши правители, которые ведут род от пророка Мухаммеда, очень кичатся этим, хотя Мухаммед жил пятьсот пятьдесят лет тому. У этого чужеземца родословная богаче, чем у франкских королей, а он пришел ко мне в простой одежде и не стал раздуваться от тщеславия за свой род, как сделали бы другие франки, — размышлял Саладин. — Он не лжет — слишком умен. И потому опасен. Как Конрад…» Саладин вдруг ощутил, что не может преодолеть симпатию к гостю. Это чувство не походило на то, которое он испытывал к Конраду. Под Тиром он восхищался доблестью врага, признавая его достойным противником, но симпатии к нему не было. «Козма не враг, — понял свое чувство Саладин. — Он тоже не видит во мне врага. Ему не по нраву мои распри с франками, и он действительно стремится домой. Это хорошо…»

— Не думал, что среди знатных франков есть искусные лекари, — сказал Саладин вслух. — Рыцари обычно наносят раны, а не врачуют их.