Рыцари плащаницы

— Он уничтожит ее. В юности я был христианином и не могу позволить свершиться святотатству. Я собирался отвезти плащаницу в Константинополь. Император ромеев даст за нее много денег.

— Ошибаешься! В Константинополе есть своя плащаница. Зачем им еще одна?

— Вы, франки, не умеете торговать, — усмехнулся Ярукташ. — Император заплатит! Потому что плащаница в руках рыцарей-монахов принесет ему столько бед, что он предпочтет иметь ее, даже если она не подлинная. Греческие монахи разберутся, какая настоящая, для христиан такая реликвия должна быть одна…

— Ты не смог бы украсть ее. Роджер не расстается с сумкой и сразу заметит пропажу.

— Ночью он спит. И уверяю: ничего не узнает…

Ярукташ склонился к Козме и стал шептать ему на ухо. Тот только головой качал, внимая.

— Зачем ты рассказал это мне? — спросил Козма, когда Ярукташ умолк.

— Мне стыдно, что я замыслил низкое. Я прошу тебя не рассказывать Роджеру. Я все исправлю. Эмир Азни не должен быть вором!

— Ты еще не эмир. Обсудим это за ужином. Пригласи Алиенору. Пусть сама скажет. Не то выдаем замуж, не спросив!

— Слушаюсь, господин! — склонился Ярукташ.

— Мне дает покоя еще одно, — задумчиво сказал Козма. — Саладин не хочет отпускать Роджера. Как бы он чего…

— Султан всегда держит слово. Если скажет, что Роджер свободен, то беспокоиться не о чем.

— Так-то оно так… — задумчиво произнес Козма по-русски. Он встал из-за стола.

— Ты позволишь, господин? — спросил Ярукташ, протягивая руку к кувшину.

— Забирай! Угости Алиенору. Мы и в самом деле виноваты перед ней…

— Меня беспокоит другое, — еле слышно произнес Ярукташ, когда Козма вышел. — Саладин назначит меня эмиром, но надолго ли? Вчера я видел на стене Имада. Эмиры в замок по веревке не лазают…

* * *

Саладин проснулся от того, что кто-то тронул его за плечо. Над ним со светильником в руках стоял слуга.

— Прости, господин! Из Азни в лагерь пробрался перебежчик, правоверный. Хочет говорить с тобой!

— Зови! — распорядился Саладин, подсовывая под спину подушку.

— Он… — замялся слуга.

— Что?

— От него воняет дерьмом. Говорит, что выбирался из замка через нечистоты.

— Я не женщина…

Перебежчик, ступив в шатер, повалился ниц у входа.

— Иди ближе! — велел султан.

— Господин! От меня истекает зловоние…

— Потерплю! — усмехнулся Саладин.

Когда ночной гость приблизился, от него и в самом деле шибануло дурным запахом. Саладин сморщился, но промолчал.

— Кто-ты? — спросил султан, разглядывая перепачканное лунообразное лицо перебежчика.

— Ярукташ, евнух из гарема Имада, эмира Эль-Кудса.

— Он уже не эмир, — усмехнулся Саладин.

— Я понял это, увидав его на стене Азни.

— Имад говорил, что ты не глуп. Но что ты делал на стене во время приступа?

— Защищал ее. По велению хозяйки, в прошлом баронессы Алиеноры, а ныне правоверной Айгюль.

— Вместе с многобожниками?

— Разве ты, Несравненный, не прибегаешь порою к их помощи?

— Очень даже не глуп, — задумчиво произнес Саладин. — Имад не врал.

Ярукташ поклонился.

— Как ты выбрался из замка?

— Через подземный ход. По нему из замка текут нечистоты, поэтому никому не приходит в голову, что это тайный проход.

— Ты можешь провести им мамлюков?

— Это будет непросто. Ход узкий, местами приходится ползти, поэтому я так перепачкался. Мы не сумеем незаметно пробраться за стены в большом числе. Франки заметят и легко перебьют нас, бросив со стены свой гром.

— Пожалуй, — согласился Саладин. — Зачем же ты просил разбудить меня?

— Мне стало ведомо, что франки решили перехитрить тебя. Я знаю, зачем Зародьяр тайно приезжал в Эль-Кудс, и что он задумал…

Саладин слушал, не перебивая. Когда Ярукташ закончил, султан некоторое время молчал, погрузившись в размышления и пощелкивая пальцами. Наконец, поднял голову.

— Ты сможешь незаметно вернуться обратно? Чтобы франки не заметили?

— Да, господин.

— Тогда я подтверждаю их желание сделать тебя эмиром. Ты получишь фирман.

— Несравненный! — Ярукташ упал к его ногам.

— Имад говорил, что ты с умом вел хозяйство в Эль-Кудсе. Дела там, действительно, шли хорошо. Только эмир оказался плох…

— Я запомню это несравненный!

— Иди! И пусть все будет так, как задумали франки.

— Несравненный!

— Что еще?

— Я раб Имада…

— Уже нет. Твой бывший хозяин — преступник, приговоренный мною к смерти. Я милостиво даровал ему жизнь, но все имущество его теперь мое. Включая жен, которых я волен продать, если того пожелаю. Ты тоже принадлежишь мне. И я, как твой хозяин, дарую тебе свободу.

— Я недостоин слизывать пыль с твоих сапог!

— Эту право я тебе дарую! — усмехнулся Саладин. — Торопись!..

Однако Ярукташ, выбравшись из султанского шатра, не поспешил обратно, а стал о чем-то расспрашивать дежурившего у костра мамлюка.

— Чтобы я отвел к сотнику Имаду такую вонючку! — возмутился мамлюк. Но когда в его ладонь скатился увесистый золотой кружок, согласно кивнул…

* * *