Рыцари удачи. Хроники европейских морей

Именно в превосходной по тем временам организа­ции флота и крылась сила Византийской империи. Пер­венство флота над армией было закреплено в титуле высшего военачальника государства - великого дуки, часто именуемого летописцами великим дукой флота. Ему подчинялись великий друнгарий, или талассокра-тор («владыка моря»), ведавший всеми морскими де­лами, и тагматарх, на чьем попечении находилась су­хопутная армия. Флоту, как правило, отводилась и решающая роль в разного рода стычках, то и дело вспы­хивавших на разных окраинах необъятной империи.

Начиная с V или VI века главной ударной силой византийского военного флота становится длинный высокобортный полнопалубный дромон («бегун») - прямой потомок античной пентеконтеры, но превышав­ший ее вдвое по числу гребцов: на дромоне их была сотня, причем каждым веслом управлял один человек. Первыми, по-видимому, оценили боевую мощь дромона остготы: в жизнеописании Тотилы содержится самое раннее его упоминание, чересчур краткое и туманное, чтобы судить о конкретных достоинствах этой плавучей крепости. Не больше ясности внес в описание дромона и император Лев Философ в IX веке, попытавшийся набросать его беглый портрет. Поэтому даже такой, ка­залось бы, очевидный для современника вопрос, распо­лагались ли гребцы дромона (дромонарии) в один или два ряда, давно уже оброс аргументами в пользу и того и другого. В первом случае длина дромона могла бы достигать пятидесяти или шестидесяти метров, во втором - сорока или даже чуть меньше. При этом дромон сохранял бы свое водоизмещение (около сотни тонн), ширину (примерно четыре с половиной метра) и осадку (чуть больше метра), но численность экипажа могла быть значительно уменьшена (обычно она состав­ляла двести тридцать человек, включая гребцов, и шестьдесят воинов). Вполне возможно, что два эти типа мирно сосуществовали.

Двухрядные дромоны с двадцатью пятью веслами в каждом ряду, действительно, упоминаются в некото­рых источниках, воскрешая в памяти античные диеры, особенно либурны. Либурны были четвертым, а по боль­шому счету - первым и главным типом античных боевых галер, передавшим эстафету славы византий­ской морской мощи. Однако диеры, как и триеры, вхо­дили в списки византийского флота, так сказать, отдель­ной строкой наряду с дромонами, и это может свиде­тельствовать в пользу широкой распространенности именно однорядных дромонов - монер.

Не исключено, правда, что под однорядным дромо-ном скрывается другой тип монеры (это судно начиная с IX века часто и называли просто монерой) - галея, или галиада, давшая впоследствии названия некоторым другим типам судов. Это был небольшой и очень быстро­ходный гребной военный корабль, появившийся в период поздней античности. По описаниям, правда крайне скудным, в V-VI веках он ничем не отличался от дромона: такой же узкий, длинный и низкосидящий, имевший, как и дромон, дубовую обшивку и снаб­женное рукояткой-клавусом рулевое весло. Таран галеи располагался выше ватерлинии и, вероятно, мог слу­жить абордажным мостиком, играя по существу роль корвуса. Моряки галеи, как и на дромоне, имели собст­венное название - галеоты. Название судна, по-види­мому, произошло от греческого galee - кошка, куница. Это быстрое и увертливое суденышко средних размеров (предполагают, что количество ее гребных банок не превышало двадцати) охотно использовалось для раз­ведки, то есть по римским меркам относилось к классу спекулаторий - наблюдательных, посыльных и разве­дывательных судов.

Что же касается византийских диер, то гребцы на них располагались точно так же, как на палубных финикийских судах тысячелетие назад: один их ряд от­делялся от другого палубным настилом. Двухрядный дромон кое-что перенял у галеи, видоизменив и приспо­собив к собственным задачам.

Например - таран. Никогда раньше он не был таким толстым и массивным. Он устанавливался точно по ватерлинии, так что верхняя его половина выступала над водой и выполняла ту же роль, что на галее,- служила абордажным мостиком. А это значит, что ватерлиния дромона всегда должна была соответство­вать своему названию, а грузоподъемность и водоизме­щение - тщательно выверяться и регулироваться, ибо при облегчении судна таран оказался бы целиком над водой, а при перегрузке был бы утоплен. Так что дромон не мог брать с собою в бой ничего лишнего.

Кроме того, византийцы отказались от съемных таранов, а додумались заменять только их поверхность. Таран, как и в глубокой древности, стал неотъемле­мой частью форштевня, но делался не монолитным, а пластинчатым. Таранный брус обивался взаимно подо­гнанными металлическими пластинами - наподобие рыбьей чешуи, по образцу воинских доспехов.