Рыцари удачи. Хроники европейских морей

Вообще, реальность мореплавания в ту или иную эпоху - понятие весьма относительное. Принято счи­тать, что в дальних рейсах, вне видимости берегов, нужно как минимум уметь вычислять широту и долготу. Однако, как уже было сказано, арабы в то самое время, когда Брандан плыл к своим островам, вообще не имели понятия о долготе и пользовались только вы­числениями широты. Португальцы же и испанцы почти тысячелетие спустя решали прямо противоположную проблему. А если даже и научиться вычислять то и другое, куда это наносить? Ведь карты с градусной сеткой появятся еще нескоро, а каждый мореход отсчи­тывал расстояние от порога родного дома. Не случайно же Роджер Бэкон сокрушался о том, как «медленно растут у западных христиан географические сведения», и полагал, что «надо производить измерения, опреде­лять точно положение стран и городов, а для этого необходимо принять какой-нибудь определенный пункт за начало долготы. Можно бы взять, например, на западе западную оконечность Испании, на востоке - восточную границу Индии. География, помимо ее прак­тических приложений, важна и для других наук. Нельзя знать людей, не зная климата и страны, в которой они живут, так как климат влияет на произведения расти­тельного и животного царства и еще более на нравы, характеры и учреждения...». Прозорливость, порази­тельная для своей эпохи! Или, быть может, хорошая осведомленность: у арабов уже был общепринятый нулевой меридиан: он проходил через Канарский архи­пелаг - античные Острова Блаженных. А в это же са­мое время на Люнебургской карте мира 1284 года, обильно уснащенной пояснительными надписями, твер­дой рукой обозначен Рай (на крайнем востоке), указано местообитание «породы сильных собак» (в Албании) и начертаны прочие такого же рода сведения, дающие путешественникам, по мнению составителя, «правиль­ное направление и приятное наслаждение от созерца­ния попутных предметов»,- те же климаты, то же животное и растительное царство...

В самом начале XVI века испанский поэт Хуан Боскан писал:

Встревожен шкипер небом грозовым, но стоит солнцу вспыхнуть на просторе,

он все тревоги забывает вскоре,

как будто почва твердая под ним.

Солнце днем и звезды ночью - недаром их вели­чали «путеводными», поклонялись им и приходили в ужас во время затмений. На солнечном Севере с неза­памятных времен определяли широту по длине тени в полдень.

Норманны были третьей великой морской нацией в период становления европейских государств. И они заставили поделиться с собой морем и ромеев, и арабов.

ХРОНИКА ЧЕТВЕРТАЯ,

повествующая о том, что поделывали христиане, магометане и язычники в Средиземном море.

После разрыва с Ярославом Ви­зантия оказалась лицом к лицу сразу с добрым десятком внеш­них врагов, не считая врагов внутренних. Узы и печенеги уча­стили свои набеги с Балкан и все чаще форсировали Босфор и Дарданеллы, появ­ляясь у самых ворот Константинополя. Из Средней Азии и Ирана шла другая волна тюркских племен, гонимая монголами и сельджуками,- огузов и туркмен. К ним при­соединялись грузины, армяне и кавказские греки. Вся эта орава, разноязыкая и разно­шерстная, оседала там, куда не в состоянии были дотянуться руки византийских чинов­ников, смешивалась с местным населением и начинала обзаводиться хозяйством. Визан­тийцы называли их турками, и ни те, ни дру­гие еще не ведали, что в Малую Азию пришли не просто эмигранты, а новые хозяева. На этот раз - навсегда. Но если бы даже ромеи и знали об этом, они уже ничего не смогли бы изменить: варяжской дружины в Константи­нополе больше не было, а собственных сил катастрофически не хватало.

В 1055 году турки захватили Багдадский халифат, за ним последовали Сирия и Па­лестина. Египетский халифат по-прежнему оставался в руках арабов. Путь на Восток был закрыт для Европы бесповоротно, лишь одиночки могли проникнуть туда, преодоле­вая множество опасностей. Императоры, ви­дя, как их владения тают на глазах, шлют в Ватикан депешу за депешей, умоляя защитить восточ­ный оплот христианства от ярости сельджуков. Но папа медлит с ответом, он прикидывает возможные диви­денды. Он размышляет...

Для Ромейской державы наступило смутное время. Бесконечной чередой следовали заговоры и бунты. Вер­ность и честь окончательно уступили место предатель­ству и низости, особенно при дворе. И, как в любой стране, оказавшейся на грани анархии, на ее дорогах появились собственные разбойники, а на побережьях - собственные пираты. Вероятно, они были и раньше, но удельный вес их был столь невысок, что хронисты считали ниже своего достоинства упоминать о них. Теперь хроники ромеев запестрели именами византий­ских, турецких и иных разбойников. Эти имена замель­кали и на страницах мемуаров царствующих особ.