Рыцари удачи. Хроники европейских морей

Корма вообще играла важную роль в корабельной жизни: с нее подавали почетную сходню (вторая спускалась с носа), к ней была привязана спасательная и разъездная шлюпка, всегда следовавшая на канате за судном, к ней подходили лодки гостей, ею же шварто­вались и сами корабли к береговым сваям или близко растущим у воды деревьям.

Конунга окружала, сомкнув щиты, его дружина. Его легко можно было приметить по блиставшим зо­лотом щиту с гербом и шлему, короткому алому плащу, наброшенному поверх кольчуги и украшенной золотом рукояти меча.

При угрозе нападения с фланга картина мгновенно менялась: по сигналу трубача воины тесно выстраива­лись вдоль бортов, выставив перед собой сплошную стену щитов, а из-под каждого щита выглядывало острие копья. Корабль превращался в ощетинившегося ежа, и в этих случаях конунг свободно разгуливал по палубе, своевременно оказываясь там, где требова­лось его присутствие.

В отличие от античных, норманнские корабли, ли­шенные тарана, подходили к берегу не кормой, а носом, затем разворачивались к нему бортом и швартовались двумя канатами со стороны суши; с противоположного борта их удерживали якоря. Нос и корма флагманского корабля были обиты толстыми железными листами кверху от ватерлинии - вероятно, съемными, так как в противном случае судно могли бы вытащить на берег разве что великаны, а его осадка сильно ограничила бы район плавания. Эти листы затрудняли работу абор­дажного отряда: крюки не могли закрепиться на отпо­лированном металле, а если кто-нибудь в прыжке по­падал на эту обшивку, он тут же соскальзывал за борт. Абордаж можно было производить только бортом к борту: иначе пришлось бы перелезать через собствен­ный высокий форштевень под градом стрел, камней, дротиков и вообще всего, что подворачивалось под руку.

Перед битвой корабли поднимали знамена и вы­страивались в одну линию, причем корабль конунга был в центре ее, а их форштевни связывались канатами: это помогало держать строй, служило профилакти­ческой мерой против дезертирства и паники, а также препятствовало прорыву кораблей противника в тыл. Вся эта схема очень напоминает греческий прием за­щиты от таранной атаки. «Сага о Сверрире» рассказы­вает, что суда связывались вместе по четыре и по пять и при этом могли передвигаться: викинги «гребли внешними веслами на крайних кораблях».

При сближении с вражескими кораблями на их штевни первым делом метали абордажные крючья, сби­вая попутно насадные драконьи головы. В качестве таких крючьев использовались также легкий зуболапыи якорь и «копье с крючком, которым можно было также и рубить». С малых судов, постоянно крутившихся в гуще боя, снизу вверх летели копья, отгоняя людей от борта. На эти копья ловили и тех, кто пытался совер­шить спасительный прыжок за борт. Этими копьями, а также секирами старались продырявить борта вра­жеских кораблей, как это делали, например, руссы в битве, описанной Михаилом Пселлом. А из корзины на мачте и из-за высокого форштевня, где было убежище ударных отрядов и лучников, на палубу зацепленного корабля сыпался встречный ливень стрел, дротиков, копий и камней. Спасение от него было единствен­ное - выставить на высоких шестах широкие щиты, сплетенные из прутьев и выступающие за пределы борта.

Эту тактику норманны принесли и на Русь: в «По­вести о походе Ивана IV на Новгород в 1570 году» упоминается о том, как «воинъские люди в малых судех ездяху по реце Волхове, со оружием, и с рогатыни, и с копии, и с багры, и с топоры».

Если неприятель не выдерживал натиска и искал спасения на других своих кораблях, канаты, связывав­шие носы, перерубались, корабли обходили очищенное судно и приступали таким же манером к захвату сле­дующего. Выждав удобный момент, воины перепрыги­вали на палубу противника и завязывали рукопашную. Такому прыжку могла помешать чаще всего высота борта неприятельского корабля. Конунг, помогая своим, тоже стрелял из лука, метал копья, всячески подбадри­вал, а в преддверии абордажной атаки извлекал из рундука под своим почетным сиденьем мечи и раздавал их экипажу.

Палубный бой начинался в том случае, если против­ник не мог или не успевал вырубить вместе с деревом наброшенный абордажный крюк или якорь. Схватка начиналась с носа и постепенно перемещалась к корме. Вот как описывает один из подобных эпизодов сага: «Бой шел на носах кораблей, и только те, кто стоял там, могли рубиться мечами, те же, кто находился за ними в средней части корабля, бились копьями. Стоявшие еще дальше метали дротики и остроги. Другие бросали камни и гарпуны, а кто стоял за мачтой, стрелял из лука».