Рыцари удачи. Хроники европейских морей.

Эта книга - о пиратах Средних веков.

С незапамятных времен на всех морях существовала ситуация, афористично выраженная Мефистофелем: «Война, торговля и пиратство - три вида сущности одной». В Средние века так уже не считают, хотя дейст­вие «Фауста» относится как раз к этому времени: есть купцы и есть пираты, первые удирают, вторые догоняют, первые отдают и приобретают, вторые только приобре­тают. Ну хорошо, а как же тогда быть с викингами? Ведь все они - все до единого! - были крестьянами, имевшими свой дом и свое хозяйство (зимой) и все они были пиратами, укрывателями, скупщиками и сбытчи­ками награбленного (летом). Только физическая немощь могла помешать викингу выйти в море. Пират­ство было их образом жизни, сезонным видом их хозяй­ственной деятельности.

И не только их. Персонажей этой книги - королей, рыцарей, бродяг, крестьян, мореходов - роднит одно немаловажное обстоятельство: все они так или иначе от­дали дань морскому разбою, а многие из них вошли в энциклопедии всего мира как великие первооткрыва­тели, поэты, даже ученые. Примеры? Сколько угодно. Пиратами были Лейв Эйриксон и Христофор Колумб, оба в разное время открывшие Америку. Пират Фрэнсис Дрейк первым обогнул земной шар на своей «Золотой лани». Ворами, разбойниками и бродягами были писа­тель-рыцарь Томас Мэлори и талантливейший поэт Средневековья Франсуа Монкорбье, более известный под именем Франсуа Вийона, самокритично написавший о себе:

Я - Франсуа, чему не рад

Увы, ждет смерть злодея,

И сколько весит этот зад,

Узнает скоро шея.

Услугами пиратов пользовались монархи всей Евро­пы, исключений здесь не было, а кое-кто из них и сам в прошлом занимался этим ремеслом - например, Вильгельм Завоеватель или Харальд Суровый. Извест­ны короли, добровольно отказавшиеся от короны ради романтики пиратской жизни. Таких немного, чаще бы­вало наоборот. А скандинавы или фризы? Ведь это же целые нации пиратов. Они были с морем на короткой ноге, и им мы обязаны самыми выдающимися геогра­фическими открытиями того времени.

Пиратство Средних веков было, как и в античности, специфической формой борьбы за существование. Мно­гие пираты бросали свое ремесло, как только обеспечи­вали себе надежный кусок хлеба. Этот «кусок» - не обязательно королевство, хотя случалось и так. Раз уж зашла речь о Франсуа Вийоне, можно вспомнить его обработку античной легенды о том, как на упреки Александра Македонского, адресованные захваченному им пирату, тот возразил:

А в чем повинен я?

В насильи? В тяжелом ремесле пирата?

Будь у меня твоя флотилья,

Будь у меня твои палаты,

Забыл бы ты про все улики,

Не звал бы вором и пиратом,

А стал бы я, как ты, Великий,

И уж конечно, император.

Эти строки Вийон вполне мог бы адресовать фран­цузскому королю от своего собственного имени.

Есть и другая сторона медали. Путешественники и конкистадоры, чьи имена красуются сегодня на картах мира,- почти все они были пиратами в самом полном смысле этого слова, хотя называть их так не очень-то принято. Такие, как Марко Поло или Ковильян, исключение, не о них сейчас речь. А как можно назвать варяга князя Игоря, ставшего жертвой собственной алчности и жестокости? Или португальца Васко да Га­му, затопившего кровью весь Малабарский берег Ин­дии, а предварительно дочиста обобравшего его? Или испанца Эрнандо Кортеса, уничтожившего целую циви­лизацию? Эпитет «великий» как-то мало вяжется с эти­ми именами...

Александр македонский в бочке, сконструированной Аристотелем, наблюдает подводный мир. Рисунок из французской рукописи XIII века.

Мореходство в Средние века, по крайней мере до на­чала Крестовых походов, мало чем отличалось от античного. Те же типы кораблей, те же районы плавания, те же навигационные навыки, тот же страх перед морем.

Греческий поэт III века до н. э. Леонид Тарентский советовал:

Не подвергай себя, смертный, невзгодам скитальческой жизни,

Вечно один на другой переменяя края.

Не подвергайся невзгодам скитанья, хотя бы и пусто

Было жилище твое, скуп на тепло твой очаг,

Скуден был хлеб твой ячменный, мука не из важных, хотя бы

Тесто месилось рукой в камне долбленом, хотя б

К хлебу за трапезой бедной приправой единственной были

Тмин, да порей у тебя, да горьковатая соль.