Рыцари, закованные в сталь

— Святая Дева! Если бы я жил здесь так долго, как ты, я бы уже побывал внутри.

— Чёрт меня побери! — воскликнул Гаскойн. — Мне и в голову такое не приходило.

Он повернулся и словно впервые начал разглядывать башню, устремленную в знойное небо, она уже манила его, обещая самые неожиданные открытия и приключения.

— Как ты думаешь попасть туда? — тут же спросил он.

— А ты приглядись, — сказал Майлз, — видишь зияние между ветвями плюща? Думаю, там есть окно. Чем черт не шутит, может до него удастся дотянуться с крыши конюшни. Можно залезть по поленнице на крышу курятника и длинной конюшни, а по кровле северной конюшни добраться до этой дыры.

Гаскойн завороженно смотрел на башню Брута и вдруг предложил:

— Ну так полезли!

— Давай, — с готовностью согласился Майлз.

— Только впереди пойдёшь ты, — сказал Гаскойн.

Как и предполагал Майлз, перелезть с крыши на крышу не составило для них особого труда, но когда они добрались до самой башни, оказалось, что спрятанное в листве окно находится много выше, чем им казалось снизу; кроме того, между башней и крышей конюшен оказалась широкая щель. Майлз посмотрел наверх, потом вниз. Вверху были густые заросли плюща со стеблями чуть не в руку толщиной; внизу виднелась булыжная мостовая узкого дворика.

— Пожалуй, начну штурм, — сказал Майлз.

— Ты свернёшь себе шею! — воскликнул Гаскойн.

— Нет, — возразил Майлз, — не такое уж это хитрое дело. Если сейчас отступимся, никогда уже туда не попадём. Так что давай рискнём.

— Таких отчаянных, как ты, я ещё не встречал, — заметил Гаскойн, — все время ходишь по лезвию, как бы не сорваться. Однако если Джек-дурак лезет на рожон, то мне, Тому-дураку, остается только последовать за ним. Если твоя шея недорого стоит, моя стоит не больше.

Это и в самом деле был опасный подъём, но видно у безрассудных юнцов есть особый ангел-хранитель. Цепляясь за узловатые стебли, они наконец добрались до заросшей плющом ниши окна. Оно было закрыто изнутри полуразвалившимися ставнями, но стоило посильнее толкнуть их, как ржавый напор рассыпался в прах, открыв узкий проход в сводчатый коридорчик, несколько крутых каменных ступеней вели из него в нижнее помещение.

Ступени упирались в тяжёлую дубовую дверь, болтавшуюся на ржавой петле. Майлз толкнул дверь, которая издала при этом душераздирающий скрип, и тут же послышались странные шорохи и писк.

— Привидения! — в ужасе прошептал Гаскойн, у Майлза тоже пробежали по спине мурашки. Но спустя мгновение он рассмеялся.

— Нет, Гаскойн, это всего лишь крысы. Видишь вон ту, здоровую? Дай-ка мне камень.

Он швырнул в крысу камнем, и она с невероятной быстротой скрылась в тёмном углу. Вновь раздался шорох и писк множества забегавших крыс, а затем наступила тишина.

Оба с любопытством огляделись вокруг. Это было помещение, образующее в плане правильную окружность футов двадцати в диаметре, заваленное всевозможной рухлядью: грубо сколоченными столами, громоздкими креслами и ларями, ворохами одежды, холста и кожи, старинными шлемами, поломанными копьями и секирами, кастрюлями и сковородками и прочей утварью.

Прямые солнечные лучи попадали сюда только сквозь дыру в ставнях; это был золотой сноп, который ослепительными полосами рассыпался по полу, наполняя комнату мягким светом.

— Матерь божья! — сказал наконец Гаскойн приглушённым голосом. — Да это просто свалка древностей. Ты видел что-нибудь подобное, Майлз? Посмотри на тот арбалет, из него, наверно, сам Брут стрелял!

— А ты — на это седло, — сказал Майлз. — Разрази меня гром, теперь это уже крысиное гнездо!

Копаясь в хламе, они чихали и кашляли в облаках поднятой пыли. То и дело вспугивали какую-нибудь огромную крысу, которая, пометавшись по полу, неожиданно пропадала в невидимой дыре.

— Пошли, — сказал наконец Майлз, стряхивая пыль со своей куртки, — если застрянем здесь, ничего больше не увидим, солнце уже садится.

Ещё один сводчатый проход вел наверх, каменные ступени освещались через узкие бойницы в мощных стенах. Над комнатой, которую они только что покинули, оказалась другая, точно такая же, но с дубовым полом, который покоробился и местами прогнил, открывая взору лежащие под ним балки. Здесь царила гулкая пустота, даже крыс не было видно. Выше находилась ещё одна комната, над ней — другая, все проходы и лестницы, соединявшие ярусы башни, были вырублены в стенах не менее пятнадцати футов толщиной.

Наконец они приблизились к прямой лестнице, ведущей вверх к закрытой двери, из-за которой пробивались лучи солнца, и слышался необычный шум — мягкий шелест и мелодичное воркование. Мальчики нажали плечами на запертую дверь, замок сломался, и они чуть не ослепли от разлива яркого света. Вокруг оглушительно захлопали крылья, и туча потревоженных голубей поднялась в небо.