Рыцари, закованные в сталь

Около получаса длилась милая болтовня юного оруженосца со своими очаровательными конфидентками[12]. Он уже собрался покинуть сад и, положив руку на перила, досказывал на ходу уморительную историю с чучелами, которых эсквайры нарядили в мужские плащи и шляпы, чтобы попугать одного зловредного часового.

Юные леди смеялись до слёз, но он вдруг увидел, как их весёлые лица вытягиваются и мертвеют от ужаса. Леди Элис даже вскрикнула и порывисто поднялась со скамьи.

Майлз резко обернулся и похолодел: на лужайке у входа в беседку стоял сам граф Хаус и взгляд его ястребиных глаз не предвещал ничего доброго.

Какое время длилась немая сцена, Майлз не смог бы сказать и позднее, когда обдумывал происшедшее. Он помнит лишь, как леди Энн тоже встала, и обе девушки застыли, подобно статуям. А граф повелительно указал им тростью на флигель замка, и рука хозяина заметно дрожала.

— Так вот какие новости, — со зловещей хрипотцой сказал он. — Вы обманывали меня и тайно встречались с этим парнем? Я с ним сейчас разберусь. А вы немедленно ступайте и ждите своей участи. Да побыстрее! Идите, говорю!

— Отец, — дрожащим голосом и облизывая побледневшие губы, заговорила наконец леди Энн. — Не причиняй вреда этому юноше. Пощади его. Я умоляю тебя, ибо это я велела ему прийти сюда. Не будь наша воля, он не появился бы здесь.

Граф топнул ногой.

— Вы что, оглохли? — прохрипел он, всё ещё указывая на дом своей трясущейся тростью. — Вам велено идти в свои покои. Я поступлю с этим юношей, как сочту нужным.

— Отец… — снова взмолилась леди Энн, но граф угрожающе рубанул воздух, леди Элис вскрикнула, а её кузина осеклась на полуслове. Потом она повернулась и вышла через заднюю дверь беседки, леди Элис последовала за ней, обеих била дрожь, как в лихорадке.

Граф стоял, гневно сверкая глазами из-под своих кустистых бровей, пока девушки не скрылись из виду, поднявшись на террасу и исчезнув в глубине покоев.

Майлз слышал, как их шаги становились всё глуше и глуше, но не поднимал глаз. На земле у его ног лежали четыре веточки, и он заметил, что они образуют квадрат, который стал бы совсем правильным, если бы он подвинул одну из них носком башмака, а потом ему показалось странным, что он думает о таких глупых вещах в столь страшный момент.

Он чувствовал, что граф мрачно смотрит на него, и не знал, как ему быть. Внезапно лорд Хаус произнёс:

— Что ты можешь сказать?

Тогда Майлз поднял глаза, и граф сурово усмехнулся, оглядывая свою жертву.

— Мне нечего сказать, — ответил он сдавленным голосом.

— Ты разве не слышал, что сейчас заявила моя дочь? — спросил граф. — Она сказала, что ты пришёл не по своей воле. Это правда, молокосос?

Майлз колебался, его горло стало сухим и шершавым.

— Нет, — вымолвил он наконец, — она оговорила себя. Впервые я попал сюда без их ведома. Я случайно упал с дерева, когда искал мяч, потом я спросил у молодых леди, могу ли я снова прийти сюда, я сам просил их об этом. Но что до леди Энн — нет, не по её воле я приходил в сад.

У графа заклокотало в горле.

— И как часто ты здесь бывал? — спросил он наконец.

— Семь раз, — немного подумав, ответил он.

Последовала ещё минута безмолвия, и Майлз начал думать, что, может быть, всё ещё закончится хорошо. Но граф тут же разбил эту надежду.

— Ты хорошо знаешь, — сказал он, — что никому не разрешено появляться здесь. Ты хорошо знаешь, что уже двое мужчин были наказаны за то, что сделал ты, и однако же, пришёл сюда. Теперь ты знаешь, как будешь наказан?

Майлз нервно сунул пальцы в просветы дубовых перил, как бы ища опоры.

— Может быть, вы убьёте меня, — произнёс он наконец глухим неровным голосом.

Граф мрачно улыбнулся.

— Нет, — сказал он, — я не убью тебя, так как ты благородной крови. Но что ты скажешь, если я велю отрезать тебе уши или прикажу выпороть плетью на большом дворе?

От такого унижения у Майлза вскипела кровь, и он уже не прятал глаз.

— Нет, — сказал он с отвагой, удивившей его самого, — вы не поступите со мной столь неблагородно. Я ровня вам, сэр, по крови, поэтому вы можете убить меня, но не имеете права позорить!

Лорд Хаус отвесил ему нарочито манерный поклон.

— Бог мой! — воскликнул он. — Я-то думал, что поймал нашкодившего сорванца из числа своих недотёп-оруженосцев, но, видно, мне приходится иметь дело с блистательным молодым лордом или даже с принцем крови. Тогда нижайше прошу прощения, если был недостаточно почтителен с вами.

Майлз почувствовал, что гнев окончательно развязывает ему язык.

— Нет, — твердо сказал он. — Я не лорд и не принц, но я ровня вам. Или я не сын вашего товарища по оружию и вашего родственника, лорда Фолворта, который, как вам известно, несправедливо осужден, унижен и доведен до бедноты? — выкрикнул он, оскалив зубы, так как мысль о семейном горе ещё сильнее подхлестнула его. — Но я бы предпочел быть им, а не вами, хоть он и в беде…

Все же у Майлза хватило ума остановиться на этих словах… Граф, крепко сжав за спиной трость и слегка нагнув голову, пристально смотрел на юношу из-под своих кустистых бровей.