Рыцарский долг

— Убитых врагов посчитать непросто, мессир, — пророкотал Недобитый Скальд, недовольно оглядывая зубцы окровавленной булавы и брезгливо отдирая с нее куски расколотого черепа с прилипшими волосами. — Да, честно говоря, и не до того было. Однако по всему выходит, что мы положили десятков семь, не меньше.

— Я успел переговорить с Чормаганом, — добавил Робер. — Наши потери — два рыцаря и пятеро монголов.

— Получается примерно один к десяти, — ухмыльнулся гигант. — Неплохо. А что, если после небольшой передышки попробовать атаковать их еще раз, пока они окончательно не пришли в себя?

Сен-Жермен отрицательно покачал головой:

— Ничего не выйдет. В первый раз мы ударили неожиданно, отсюда и такой сокрушительный успех. А в открытом бою на равных потери будут намного больше. Поэтому теперь мы должны стать в глухую оборону и уповать на то, чтобы патриарх послал нам на выручку сильный отряд из преданных ему крестоносцев.

— В окрестностях Иерусалима сейчас находятся только рыцари-монахи, — стараясь не глядеть на булаву Недобитого Скальда, произнес Жак. — Вы думаете, что это будут тамплиеры, мессир?

— Скорее всего, именно они, — кивнул приор. — Судя по тому, что поведал де Барн, госпитальеры заняты укреплением своей резиденции в Иерусалиме, а тамплиеры, разъяренные тем, что договор с султаном никак не учитывает их интересы, спят и видят, как бы досадить императору. Но если они по каким-то причинам задержатся…

— Считаете, что мы не выстоим, мессир? — вскинулся де Барн, услышав свое имя. — Я рыцарь, мессир, и не мне страшиться умереть в бою. Однако хотелось бы знать, к чему готовиться — к жизни или смерти?

— Вот-вот, — кивнул Недобитый Скальд, похлопывая приведенной в порядок булавой по своей необъятной ладони. — Одно дело сражаться, ожидая подмоги, совсем другое — продать свою жизнь подороже. Разный, знаете ли, боевой настрой…

— Скорее всего, второе, сир рыцарь, — грустно улыбнулся приор, — разве что сарацины окажутся столь неосмотрительны, что будут постоянно пытаться атаковать нас в лоб и положат половину бойцов под арбалетами…

— Видел я их командира, тот ошибок не допустит, — ухмыльнулся арденнский рыцарь. — Глядя на него, надеяться на подобную глупость, мессир, — все равно что просить у Господа Бога, чтобы он открыл хляби небесные и смыл неверных новым всемирным потопом.

— Не богохульствуй, де Мерлан, мы тут не на пир собрались, — неодобрительно поморщится Сен-Жермен. — Голову даю на отсечение, что вскоре сарацины перегруппируются и попробуют пойти на штурм, чтобы получше оценить наши силы.

— Эх, положить бы их сегодня еще с полсотни, — вздохнул Робер под одобрительные кивки Скальда и де Барна, — глядишь и появился бы шанс прорваться, пока наемники с тыла не нападут. Тогда нам и тамплиеры не нужны, сами справимся…

Жак нахмурился. В отличие от Робера, полностью поглощенного предстоящим боем, он понимал, что Сен-Жермен, желая обезопасить Толуя, не будет идти на прорыв, а напротив, сделает все для того, чтобы отвлечь на себя противника. Призрачная тамплиерская подмога, по его мнению, была лишь лучом надежды, который приор оставил для того, чтобы окруженные воины не пали духом и сражались до конца.

Со стороны врага послышались шум и крики. Все, кто был на площадке, как по команде обернулись к сарацинским позициям. Из-за дальних камней выкатилась пешая толпа. Беспорядочно двигаясь и прикрываясь щитами, мусульмане пошли в атаку.

— Сержанты, поставить заслон! — закричал Сен-Жермен. — Арбалетчики, заряжай. Залп по готовности!

Выполняя приказ, орденские сержанты, сменив кавалерийские щиты на пехотные — тяжелые прямоугольники от земли до подбородка, выстроились в два ряда между осыпями, перегораживая проход.

Сарацины явно боялись обстрела — они двигались короткими перебежками и постоянно оглядывались назад, словно ожидая команды к отступлению. Но страх перед тем, кто послал их на верную смерть, был столь велик, что они, сжимаясь от ужаса, продолжали двигаться в сторону ощетиненной мечами живой стены, словно лягушка в пасть удаву.

Не успели нападавшие проделать и четверть пути, как над осыпью поднялась шеренга воинов в шап-ле-ферах,[25] и до ушей Жака донеслись частые щелчки. Это арбалетчики, изготовившись к стрельбе под защитой камней, поднимались в полный рост и, выбрав цель, выпускали в сторону сарацин короткие тяжелые стрелы. Атакующие словно только того и ждали. Едва завидев над осыпью первых стрелков, они беспорядочно заметались по ущелью, спасаясь от прицельной стрельбы. И это им удалось — залп из десяти арбалетов смог поразить лишь двоих. Но не успели еще стрелы застучать по каменным стенам ущелья, как всем, кто находился на наблюдательной площадке, стало ясно, что безумная пешая атака была всего лишь отвлекающим маневром, — из-за поворота вынеслась плотная конная лава.

Справа и слева от Жака раздалась громкая ругань — так де Мерлан и Недобитый Скальд, каждый на свой манер, выражали свое отношение к происходящему.