Рыжая и кактус возмездия

Ссора вышла громкой и некрасивой.

Удовольствие получала только Каролина, наблюдающая за тем, как я огрызаюсь разбуженной и перепуганной матери. Сестра сидела в кресле, поджав ноги под себя, и едва ли не жмурилась от удовольствия, как меломан при звуках любимой песни.

— Фелисити Локвуд, как тебе не стыдно! — кипела от недосыпа и родительского угара растрепанная матушка. — Я не спала ночами, кормила и воспитывала тебя не для того, чтобы ты гуляла где-то с незнакомыми мужчинами! Я в твои годы сидела дома и зубрила!

Родительница словно забыла, как ещё недавно сама же уговаривала меня найти приличного мальчика и сходить куда-нибудь. И вот я нашла приличного мальчика… ладно, приличного мужчину, и сходила вместе с ним на вечер с ограблением в качестве шоу-программы… И мама снова чем-то недовольна!

Предки, где логика во всем этом воспитании?

— Ночь на дворе, а она неизвестно где и с кем ходит! Почему не предупредила, что задерживаешься?

— Вообще-то предупредила… — возмутилась я, но разве ж сейчас что-то докажешь.

Матушка схватилась за виски и принялась с яростью массировать их пальцами.

— Предки, где я как мать ошиблась? — задавалась риторическими вопросами Милена Локвуд. — Что с тобой, дочка? Я тебя не узнаю!

— Не знаю, ма! — закричала я, сжимая кулаки. — Может, я, наконец, вспомнила, что мне девятнадцать? Может, я, наконец, почувствовала себя готовой выяснить, кто я такая, а не кем должна быть, по мнению окружающих!

Но мама поняла все по-своему. Как всегда.

Она убрала руки от лица, выпрямилась, встав, словно генерал на параде, и поджала губы.

— Это все твои дурацкие книжки, — сделала вывод она. — Начитаешься глупостей, а потом…

Раздраженно рыкнув и всплеснув руками, я развернулась, схватила многострадальный кактус и выскочила из комнаты.

Предки, ну почему родители всегда видят в увлечениях своих детей лесенку, ведущую на дно?

Твоя дочка любит танцевать? Танцы — это не профессия для девочки!

Сын с радостью часами мастерит машинки из подручных средств? Все тебе игрушечки, а книгу и забыл, когда в последний раз в руки брал!

Обожаешь читать, окружаешь себя стопками книг? Книги не научат тебя общаться со сверстниками и начальством!

Предки, ну почему нельзя придумать правила воспитания и просто следовать им? Или уже оставить своих детей в покое!

* * *

Так и не сумев уснуть, я пролежала в кровати до утра, а потом встала и тихо собралась. Натянула пальто, из мелкой мести схватила зонт Каролины и выскользнула из дома в накрапывающую непогоду.

Кактус пришлось забрать с собой: мало ли что удумает сестра в качестве ответной мести. «Ой, он случайно упал из окна на мостовую», «ой, кажется, я перепутала бутылки и полила его хлоркой» и другие «ой» от вредной пакостницы Каролины Локвуд.

Город медленно просыпался, тоскливо смотрел из окон на дождливые улицы и страстно хотел остаться дома. По пути встречались только отчаянные трудоголики, зевающие школьники и суровые собачники, которым были не страшны никакие катаклизмы и выкрутасы природы.

Чувствуя себя городской сумасшедшей с кактусом подмышкой, я решила заскочить в любимую кондитерскую за подкреплением сил душевных.

Парнишка, работавший в утреннюю смену, дежурно улыбнулся.

— Доброе утро, что будете брать? — выдал он традиционную фразу и застыл.

— Большой кофе, черный, без молока и сахара, с корицей — пропустить через зерна, а не посыпать сверху и… — я пару мгновений колебалась, разглядывая свежую выпечку на витрине, — коробку пончиков в глазури.

Желудок недовольно сжался, напоминая, что вчера ему даже одного малюсенького канапе не перепало.

— И парочку булочек с маком.

— Пару булочек, — повторил парнишка-продавец, отчего-то близкий к экстазу.

Нет, писаной красавицей я никогда не была. Я всю жизнь была яркой, это правда. Рыжий цвет волос автоматически делает тебя заметной на фоне черноволосых золоградцев.

Мне пришлось повторить заказ еще раз, прежде чем его смысл дошел до продавца, и тот кинулся исполнять свои обязанности. Чтобы не смущать и не мозолить глаза бедолаги, я отошла, пристроилась у стойки ожидания возле окна и испытала внезапный и сокрушительный приступ вины.

Предки, да как мне не стыдно? Дедушка пропал, его магазин хотят отобрать, а улицу разрушить, и чем занимается любимая внучка? Бегает по вечеринкам с красавчиками и играет в детектива, пытаясь поймать неуловимого Тони.

— Заказ для прекрасной Фелисити! — выкрикнул парнишка, умудрившись переиграть и с бодростью, и с оптимизмом. Да и приставка «для прекрасной» была явно лишней.

— За счет заведения, — остановил продавец, когда я полезла в сумку за кошельком. — Приходите чаще. Мы всегда рады нашим постоянным покупателям. И кактусам!

— Эм… Спасибо? — несколько неуверенно поблагодарила я и, вконец растерянная, вышла на улицу.

Я действительно частенько захаживала в эту кондитерскую, но что-то не припомню за ним такой радости и халявного кофе с выпечкой.

И вот кого винить в своей удаче? Ретроградный Меркурий? Или колтун, оставшийся на голове от вчерашней прически? А может, кактус?

Чуя какой-то невообразимый подвох, я развернулась и побрела сквозь дождь и непогоду на улицу Великих Домов.

Если ты не многорукая богиня, то держать зонт, кофе, пакет с выпечкой, да еще и горшок с колючками — задача со звездочкой. Сама не поняла, как очутилась возле дверей магазинчика и столкнулась с неизведанным! С очередью!

Вы когда-нибудь видели ажиотаж возле книжного магазина (день выхода какой-нибудь мега-крутой новинки в расчет не берем)? Вот и я нет.

Очередь состояла преимущественно из девушек, которые с любопытством поглядывали по сторонам и тихо перешептываясь.

— Вот она!

Я непроизвольно вздрогнула и замедлилась, отчего-то ожидая сакраментального продолжения «лови ее».

Паника уже рисовала во всех красках картину массовой погони за мной через все улицы. Ноги настоятельно требовали бежать, зубы уверенно сжимали бок пончика. Здравый смысл предлагал выторговать небольшую фору и сперва швырнуть в толпу кактус и горячий кофе. Любопытство подобралось и обратилось в слух.

— Идет? Ой, девочки, дождались! — долетел шепоток.

— Точно? Анфиса, ты не перепутала?

— Точно тебе говорю. Я в прошлом месяце здесь для сестры учебники брала.

— Нет, ну так-то похожа… похожа… — сменил кто-то пластинку недоверия на узнавание.

Точно пугливый зверек, приближающийся к открытой руке с семечками, я подошла к сборищу хлопающих ресничками девушек и, осмотрительно держась на расстоянии, поздоровалась.

— Доброе утро, дамы… А вы все… ммм?

— А мы за книгами! — подала голос бойкая брюнетка из первых рядов.

Предки, что случилось с этим миром?

— Правда? — обрадовалась я внезапному наплыву и с ужасом вспомнила, в каком ажиотаже собиралась вчера на вечеринку.

— Десять минут, дамы. Наш магазин скоро откроется! — воскликнула я, излучая фальшивый оптимизм, который, видимо, передался от парнишки из кондитерской вместе со стаканчиком кофе.

Ввалившись внутрь, сгрузила завтрак и кактус на конторку, где горделиво возвышалась старенькая касса, и метнулась в подсобку. Оттуда выскочила уже без верхней одежды, зато с веником и тряпкой в качестве команды поддержки.

Берегись, бардак! Окрыленная и преисполненная решимости Фелисити Локвуд взялась за экспресс-уборку.

Поселившийся в помещениях бардак моему энтузиазму не обрадовался. И натравил на чересчур бойкую девицу святую троицу абсурдности процесса наведения чистоты: адъютантов «в лом» и «в падлу», а также философскую мысль в чине фельдмаршала «а есть ли смысл наводить чистоту, если все это испачкается снова?».

Мужественно изгнав из своего пантеона мешающих процессу богов, я схватила в охапку вещи и закинула их наверх. Бутылка, в которой Габриэль искал немного храбрости на вечер, полетела в корзину. Туда же устремились мои надежды погрузиться в изучение документов и найти хитрую лазейку в законе, которая поможет отстоять улицу Великих Домов.

Куснув пару раз пончик и пригубив кофе, я доброжелательно улыбнулась первым клиенткам и начала трудовой день.

День пронесся со скоростью целеустремленного фотона, под аккомпанемент колокольчика над дверью и бесконечно повторяющегося:

— Здравствуйте, а что вы можете посоветовать мне… для общего развития? — спрашивали дамы всех возрастов, обязательно подмигивая в конце фразы.

Под вечер я даже не знала, кого задергали больше: меня или все-таки колокольчик.

В девять вечера я отпустила последнюю клиентку и со вздохом облегчения повесила табличку «закрыто». Воровато оглядевшись, я разулась и побрела в сторону лестницы, но тут дверь снова открылась.

Колокольчик истерично тренькнул и бросился под ноги мужчине.

— Габриэль? Вот так сюрприз! — обрадовалась я.

Чего нельзя сказать о мужчине. Тот был крайне напряжен и выглядел так, словно ожидал, что в него полетит не безобидный колокольчик, а арбалетный болт. Возможно, даже два.

Но я продолжала невинно улыбаться, не делая попыток членовредительства, и мужчину слегка подотпустило.

— То есть газет ты еще не читала, — сделал собственные выводы он.

В первую нашу встречу здесь же, в книжном магазине, Габриэль был одет в повседневную одежду, для вчерашней вечеринки вырядился в суперский деловой костюм, а сегодня приятно радовал глаз образом… образом…

Как бы это помягче сказать?

Представьте себе глубоко спящего человека, которого подняли по сигналу корабельного гудка и заставили собраться за десять секунд. Человек вскочил с кровати, не разлепляя ресниц, схватил и напялил все, что валялось под рукой на ближайшем стуле, и выскочил из спальни.

Конкретно Габриэль выскочил в темно-коричневых зауженных брюках, серой спортивной толстовке с капюшоном и пиджаке под цвет штанов. На ногах белые ботинки на шнуровке, в руке спортивная сумка и зонт, на голове не то шапка с козырьком, не то очень теплая кепка цвета новорожденного верблюжонка.

Прям картинка, а не мужчина!

— Нет, а что там? — продолжая рассматривать гостя, я беспечно стояла с туфлями в руках. Впрочем, беспечность быстро улетучилась, едва мозг поднапрягся и сложил странности этого дня.

Странность первая — дерганый продавец в кондитерской, одаривший бесплатными кофе и выпечкой. Странность вторая — ажиотаж в книжном магазине. Какие выводы напрашиваются?

Правильно, неутешительные.

— Только не говори, что они упомянули нас с кактусом в утреннем выпуске! — воскликнула я, не скрывая ужаса.

— Хорошо, не стану, — покладисто согласился Габриэль.

Как-то чересчур покладисто. Что наводило на мысли. Очень-очень нехорошие мысли.

А потом он вообще привалился могучим плечом к косяку, тем самым намертво перегородив собой проход.

Предки, он что, специально блокирует двери? Боится, что я кинусь босиком под дождь, сшибая прохожих, лишь бы поскорее узнать, какие гадости про меня пишут?

— Я не знал, где тебя искать, — в голосе мужчины слышались оправдывающиеся нотки, — поэтому сперва заехал домой и уже имел весьма поучительную беседу с твоей матерью…

Предки, только не это!

В отличие от меня, бесконечно далекой от шуршащих газет с полуправдой, матушка с наслаждением смаковала каждую колонку. Более того, была преданной фанаткой Лайонела То-Шо-Надо.

То-Шо-Надо являлся светским обозревателем и ежедневно спешил к золоградцам с новостями о грязном белье местной «золотой молодежи», громких разводах состоятельных семей и скандалах местных див.

Не брезговал Лайонел и статьями на тему «5 причин, почему он тебя не хочет» и философскими размышлениями о сексе на первом свидании. (Если коротко, то в 16 — еще рано, но в 35 женщина должна ловить любой намек и с разбегу прыгать на кровать в позу готовой к утехам звезды: «Бери меня, милый, я вся твоя»).

Представляю, какое лицо сделалось у моей родительницы, когда она узрела в газете имя любимого чада. А если газетчики додумались еще и фотку в выпуск поставить, то лучше вообще домой не возвращаться.

Годков этак восемь.

Пока все не утрясется в мамином сознании.

Бедный Габриэль. Представляю, как буйствовала Милена Локвуд, обнаружив его на пороге. А уж если еще и Каролина решила вставить свое слово, то впору диву даваться, как ему вообще удалось остаться в живых.

Или я плохо думаю о своих родственницах?

— По шкале от одного до десяти, насколько сильно тебе досталось от моей семейки?

Лицо собеседника приняло показательно задумчивое выражение.

— Дай подумать… А на сколько балов тянет громкий скандал с проклятьями в мой адрес, битьем столового сервиза и швырянием мелкими предметами?

Жесть!

Зато теперь я знаю, что дома сегодня лучше не появляться.

Но все же, что такого написали журналюги, раз мать так разошлась?

Любопытство потребовало немедленно бежать в ближайший киоск за свежей прессой. Усталость молила пытать Габриэля. Желательно сидя. Желательно с массажем стоп. Желудок, как заведенный, кричал о том, что надо бы уже доесть пончики и булочки, и вообще требовал топлива.

С победным воплем «выкусите» победил голод.

— Ладно, завтра почитаю, — устало отмахнулась я, скоренько меняя тему. — Твое предложение поужинать еще в силе?

— Думаешь, это хорошая мысль — появляться сегодня на публике? — явно усомнился в моей разумности собеседник.

— Я думаю, что пора ставить памятник тому, кто придумал доставку на дом!

С этими словами я вытащила из верхнего ящика стола пару листочков с меню из ближайших закусочных и пошла наверх.

— Как ты смотришь на рис с морепродуктами? — бросила уже на ходу.

Видимо, со стороны, усталая и хромая от усталости, я напоминала обессиленную антилопу, потому что в черных глазах Габриэля зажегся интерес хищника.

— Предпочитаю бифштекс средней прожарки, — сообщил он, догнав на середине лестницы, и отобрал у меня винную карту.

Пока он сомневался в выборе между красным сухим вином и… другим красным сухим, но с чуть более пафосной этикеткой на пузатой бутылке, я делала пометки специальной палочкой возле понравившихся блюд.

А с голодухи мне нравилось практически все!

Картошка с грибами, рис с морепродуктами, креветки в кляре, куриные отбивные со стручковой фасолью, борщ?.. Нет, борщ — это уже перебор. Ограничимся легким куриным супчиком с лапшой. Я же не хочу объедаться на ночь глядя!

Габриэль, заглянувший в меню через мое плечо, был искренне удивлен.

— Хочешь сказать, что все это съешь?

Я только хмыкнула и снисходительно глянула на мужчину.

— Не знаю, как там все это устроено в твоем мире, Габриэль, но в моем девушки хотят кушать, а не сидеть за столиками в огромном зале и давиться крохотным листиком салата под звуки классической музыки. Кстати, про салат. Возьмем еще «цезарь»?

— А давай, — покладисто кивнул товарищ по обжорству, решительно отобрал меню и уточнил:

— Не против парочки моих любимых деликатесов?

— Заказывай! — торжественно благословила я его на растраты, а себя на пережор, собрала волю в кулак и побрела в ванную.

Оставив мужчину дожидаться курьера, я быстро скинула платье, сунула усталое тело под душ бодрящего контраста из воды и неожиданности (опять у деда барахлила нагревательная колонка).

Деликатный стук в дверь застал меня аккурат в процессе сушки волос полотенцем.

— Фелисити, курьер прибыл.

«Еда!» — взревел голодный желудок и начал поторапливать.

В результате я запуталась в рукавах платья и умудрилась свалить в раковину всю батарею из лекарств и витаминов, которые дед зачем-то хранил в ванной.

Чувство голода — не лучший помощник в уборке, зато один из лучших мотиваторов в этом деле. Решив, что красоту я всегда успею навести, а вот вкусно поесть — не факт, находчивость приметила под ванной корзинку. Присев, я начала быстро-быстро сгребать многочисленные баночки с таблетками, пакетики трав и ядреные мази.

Воняла аптечка жутко и почему-то преимущественно валерьяной и мятой. Будь где-то поблизости кот, он бы с радостным мявом забился на полу в экстазе. Чего, увы, нельзя было сказать обо мне, растянувшейся на коврике перед чугунной ванной в попытке извлечь укатившуюся баночку.

— Не пройдет, — едва разборчиво зашипел кто-то в коридоре.

— Пихай, говорю, у меня знаешь, какой глазомер!

Что-то громко и протестующе стукнуло.

Я замерла, прислушиваясь к подозрительным звукам снаружи, и требовательно позвала:

— Габриэль?

— Все нормально! — показательно бодро откликнулся тот из-за двери. — Я все контролирую! — и уже шепотом. — Пробуем в диагональ.

Пожав плечами, я вернулась в коленно-локтевую позу и таки извлекла баночку.

Желудок предвкушал. Слух бдительно анализировал сопение в коридоре. Тщеславие гадало над тем, о чем про нас могли написать в газетах.

Так, стоп! А это что?

Наклонившись, я подняла открытый флакон с пилюлями от желудочных дел. Дед зачем-то поставил на полку с лекарствами презанятную обманку. Внутри банки по ее стенкам была вставлена картонка с нарисованными капсулами таблеток. Если бы при падении на пол крышка не отлетела в сторону, я бы в жизни не догадалась, что там может быть что-то постороннее.

Из перевернутого флакона на ладонь выпала тяжелая мужская печатка.

Как правило, печатки носили на мизинцах, но конкретно эта состояла из трех подвижных соединений и занимала практически весь палец, а на внутренней стороне даже имелся механизм регуляции плотности обхвата. Изделие было выполнено из желтого металла с розово-красным отливом, но я бы не взялась утверждать, что это золото.

Повертев в руках странную печатку, я попыталась узнать символ дома, но изображенная на щите птица в языках пламени из цветущей лозы мало что сказала уставшему за день мозгу.

Надо спускаться в зал за учебником по геральдике. Дед как раз недавно заказывал такой. Неужели тоже хотел разобраться со странной…

— Левее! Другое лево! — заорал незнакомый мужчина, а следом послышался грохот, звон и крайне разочарованное, но логичное:

— Да твою ж…

Сунув печатку в карман платья и решив разобраться с вещицей завтра — на свежую голову, я выскочила в коридор.

Если этот горе-курьер уничтожил наш ужин, то я по старой доброй вампирской традиции закушу криворуким топ-топ менеджером!

Не знаю, чем был продиктован порыв вместе с заказом притащить из ресторана еще и столик с белой скатертью (искренне надеюсь, что это не новая акция «комплимент от шеф-повара»), но вышеупомянутый наотрез отказался пролезать в дверь и намертво застрял по диагонали.

Один из курьеров в ярко-красной жилетке, застрявший по ту сторону, быстро проталкивал через щель сверху пакеты с заказом своему напарнику. Тот принимал заказанную снедь с таким несчастным выражением на лице, словно мысленно представлял, как будет пропихиваться через эту щель уже сам.

На полу валялась выкрученная ножка от стола, а рядом застыл Габриэль с отверткой.

— Это так ты все контролируешь, да? — ехидно заметила я, оглядывая всю честную компанию и застрявший в проходе стол.