Рыжая племянница лекаря. Книга 2

— Мы не причиним вам вреда, Ваша Светлость, — произнес он так вкрадчиво и проникновенно, что у меня по спине пробежала дрожь. Но на госпожу Вейдены его интонации оказали благотворное влияние: она, немного замешкавшись, слабо улыбнулась, и даже коснулась рукой волос, словно проверяя, в порядке ли они. Мое чувство вины перед нею тут же испарилось загадочнейшим образом, и я, засопев, принялась подавать знаки Харлю с тем, чтобы тот перестал прятаться за госпожой Вейденой.

— Иди сюда, паршивец, — сказала я, распахивая объятия, и мальчишка после некоторых раздумий покинул свой угол, безо всякого почтения истоптав подол платья Ее Светлости. — Я чертовски рада, что ты жив-здоров! Ну, рассказывай, как ты ушел от треклятой колдуньи?

— Да я и сам не знаю, — развел руками он, и его всего передернуло от неприятных воспоминаний. — Господина Рава, бедолагу, схватили прямо в его лаборатории, и я слышал, как он кричал, что ни в чем не виноват… да только кто ж его послушал?

— А где был ты? — хоть я и знала, что дядюшка в руках колдуньи, однако сердце мое заколотилось, как сумасшедшее, когда я представила, какой ужас испытал дядюшка Абсалом, поняв, что его собираются арестовать по чьему-то злобному навету.

— Я успел спрятаться в один из шкафов, где стояли остатки лекарств, — Харль потер нос, в котором уже начало снова что-то хлюпать. — И когда слуги той дамы принялись обыскивать лабораторию — едва не помер от страха. Они непременно должны были меня найти…

— Но не нашли же? — я встряхнула его, приводя в чувство. — Ведь так?

— Так, так… — глаза Харля стали пустыми, как это частенько бывает у людей, повествующих о чем-то, что не до конца понятно их уму. — Странное там что-то творилось, я и госпоже Вейдене это говорил, — тут он покосился на герцогиню, пытавшуюся привести в порядок свое измятое платье, на подоле которого виднелись темные брызги крови. — Ее Светлость сказала, что меня уберегли милостивые боги… — он понизил голос. — Но мне сдается, что это вовсе не боги были, поскольку силам небесным вряд ли приходились по нраву мои шутки. Смотри, Фейн! — тут он показал мне темный пузырек, который до этого сжимал в кулаке. — Я нашел его в шкафу, и вспомнил, как твой дядюшка говорил, что эта дрянь отваживает всяческих недругов. Вот и положил ее себе за пазуху!

Тут я признала флакон, и скривилась от омерзения:

— Ох, Харль! Да ведь это же та самая пакость, что была в порченом яйце!

— Она самая! — ухмыльнулся мальчишка, начинавший походить на себя прежнего. — Правда, я не шибко-то верил, что она мне поможет. Но когда дверцы шкафа распахнули, то никто меня не увидал, хоть я сидел там, как на ладони и обливался седьмым потом от страха! Едва они ушли, я тут же бросился к добрейшей госпоже Вейдене и попросил ее о защите…

— Этот твой приятель не так уж бестолков, — заметил Хорвек, который, как оказалось, прислушивался к рассказу Харля. — Для слуг ведьмы ее собственное колдовство — как слепое пятно, и сопляк угадал верно, как спасти свою шкуру. Однако теперь бутылочку можно выбросить — раз оборотень почуял мальчишку, значит, чары выдохлись и больше ему не удастся спрятаться.

— Оборотень? Ведьма?.. — зубы Харля защелкали так громко, как будто кто-то принялся трясти детскую погремушку. Госпожа Вейдена, издав испуганный возглас, замерла на месте, уставившись на лужу крови, отмечавшую место смерти Эйде.

— Ну конечно же, ведьма! Неужто ты не разгадал, что здесь творятся богопротивные колдовские дела? — я постучала Харля пальцем по лбу, и он тут же хлопнул меня по руке.

— Я ничегошеньки не понял, если признаться честно. Но то, что всем, кто имел дело с тобой и твоим дядюшкой, придется туго — сообразил, не без этого. С чего это сестрица господина Огасто так взъелась на тебя, Фейн?

— Да никакая она ему не сестрица! — я сжала кулаки от бессильной злости. — Поганая ведьма, заколдовавшая Его Светлость — вот кто эта змея! Это из-за ее чар он сам не свой!

— Ведьма? — герцогиня теперь внимательно слушала меня. — Ты точно это знаешь? Она говорит, что это твое колдовство губит Огасто…

— Я бы ни за что, никогда не причинила вред Его Светлости! — воскликнула я с такой горячностью, что приободрившийся Харль присвистнул, Хорвек вздохнул, а госпожа Вейдена после некоторого замешательства нахмурилась. Я почувствовала, как щеки запылали, и опустила голову, упрямо пробормотав напоследок:

— Она все лжет, и даже имя свое украла…

Какой бы дерзостью не казалось то, в чем я себя только что выдала, именно это заставило госпожу Вейдену поверить нам.

— Зачем ты пришла сюда? — прямо спросила она, глядя на меня уже без испуга, но с тем неуловимым оттенком высокомерия, который показывал, что она верно истолковала мои слова, однако считает ниже своего достоинства обсуждать столь нелепые чувства.

— Мне нужен портрет, — хмуро сказала я, выдержав ледяной взгляд госпожи Вейдены. — Тот, что висит здесь на стене.

— Мой портрет? — недоуменно переспросила герцогиня, смерив меня еще более холодным взглядом.