Рыжая племянница лекаря. Книга 2

— Все потому, что мы шли слишком медленно, — услышала я вновь сердитый голос Глааса. — Чуть быстрее переставляли бы ноги — и заночевали бы около старого колодца, который у Сытого холма. Поите лошадей как следует, а сами затягивайте пояса — с собой у нас воды не так уж много.

— Зато есть целый бочонок вина! — весело отозвался кто-то.

— Стакан того вина — и тебя будет проще выбросить на корм нечисти, чем тащить с собой! — гаркнул Глаас. — Это салатанская треклятая брага, от которой и тролль ослепнет!

Эти слова вызвали дружный смех, и еще долго нам с Харлем пришлось выслушивать истории о кабацких приключениях — одна другой похабнее. Разбойники оживились, позабыв об усталости, и сам мастер Глаас, как мне показалось, поддавшись общему настроению, посветлел лицом. Но веселые разговоры оборвались так же резко, как и начались: Хорвек, который выбрался из повозки, получив на то разрешение от Глааса, вдруг упал, как подкошенный, и некоторое время бился, точно в припадке, звеня цепями и прорывая глубокие борозды в земле скрюченными пальцами. Звуков он никаких при этом не издавал и тем страшнее было смотреть на этот приступ. Я, поборов оторопь, бросилась к нему, но Глаас вцепился в мое плечо и прошипел:

— Я говорил тебе, чтобы ты не кормила покойника пищей живых людей! Ему конец!

— Да что бы вы в этом смыслили! — вспылила я. — Уж если я до сих пор жива, то всяко знаю больше о том, как нужно обращаться с Хорвеком! Пустите меня к нему, если не хотите беды!

Нехотя Глаас отпустил меня, понимая, что происходящее и без того встревожило остальных, а перешептывания только усилят это беспокойство. Я же, хоть и заявила Глаасу, что знаю, как нужно себя вести, на самом деле действовала по наитию, или, скорее сказать — подчиняясь чувству острой жалости. Подойдя к Хорвеку, я опустилась рядом и звала его по имени, пока он не затих, уткнувшись лицом в землю.

Я попыталась напоить его, отдав свою долю воды, но тут терпение мастера Глааса истощилось, и я все-таки получила обещанную затрещину, от которой зазвенело в ушах.

— Отдала ему свою воду — больше никакой сегодня не получишь! — прорычал он, оттаскивая меня за шиворот. — А ты, Ирну… Устроишь еще одно такое представление — отвезу в Ликандрик только твои руки, их, небось, узнают по рисункам!

Хорвек, с трудом приподнявшись, отполз под повозку, где затаился, сипло дыша — точь-в-точь подыхающий пес, ищущий место потемнее, — а мне пришлось остаться у костра, куда отволок меня Глаас. Смех, который раздавался здесь еще несколько минут назад, сменила тяжкая гнетущая тишина.

— Провалиться мне прямиком в адский котел, — сказал кто-то из разбойников — должно быть, Скилум-Вороненок, тот самый, что узнал в Хорвеке северянина-убийцу, — если на Ирну не навели порчу. Он много зла совершил, вот кто-то не пожалел денег, да и нанял какую-то ведьму, чтоб вытянула из бродяги душу.

— А может, хлебнул дрянной воды из какой-то лужи, да не посмотрел, что там бесово копыто отпечаталось, — подхватил за ним Кирру, в котором Харль успел верно опознать благодарного слушателя всяческих баек о колдовстве и злых духах. — Северяне — народ дикий, сырое мясо едят — отчего бы им и не лакать воду из лужи, как собакам? Только разве разберешь, кто на дороге следы оставил — скотина домашняя или бес…

— Так и что — неужто вселится бес, если из лужи такой выпить? — удивился кто-то.

— Бес, может, и не вселится, однако порча выйдет великая, — отвечал Кирру. — Бывает, что человек шерстью покроется ни с того, ни с сего, или языка лишится, да начнет мычать, точно корова. Эй, сопляк! Как там тебя кличут? Харль?.. Ты хвалился, что много историй про колдовство знаешь — значит, слыхал о таких случаях!

Харль, к тому времени дремавший в обнимку с котелком, который ему полагалось скрести острым камнем дочиста — встрепенулся и немедленно начал рассказывать историю о принце, который в лесу повстречал немую красавицу, но не успел на ней жениться, как она обернулась дикой свиньей. Об опасности юношу сведущие люди предупреждали не раз, а пуще всех — главный ловчий, который углядел, что на шее у красотки растет щетина, однако принц был безутешен и ни разу с той поры не выезжал на охоту.

Рассказ имел большой успех — разбойники начали наперебой вспоминать знакомых девиц, которые могли оказаться оборотнями — какая-то была исключительно злобна нравом, иную в младенчестве нашли в лесу, а у некоторых щетина росла даже под носом!.. — но вновь разговор вернулся к Ирну-северянину.

— Точно ли это Ирну? — спросил задумчиво толстяк Сильтус. — Он еще у Торока мне показался странным парнем — тихим, словно из него жизнь по капле выцедили. Здесь, на пустошах, чего только не случается. Вон и вчера оборотня видали. Быть может, кто-то принял обличье северянина?

Поворот разговора этот не понравился Глаасу, который до сих пор молчаливо морщился, словно чуя дурной запах, но в общую беседу не вмешивался.