Рыжая Соня и кладовые тьмы

Халима едва не выругалась. И как она сама умудрилась не заметить их? Соня взяла ножны и, вложив с них меч, заткнула за пояс, но, видно, двойник Уру привлекал ее внимание больше, потому что она шагнула к трону и принялась рассматривать сидящего со всех сторон. Колдунья, сама не понимая, почему, держалась подальше, но уходить не спешила, чувствуя, что интерес соперницы вызван не просто воспоминаниями. Внутри к этому времени остались лишь они втроем. Остальные, обнаружив, что ничего интересного для них тут нет, не пожелали нюхать впитавшийся в стены запах чудовища, обитавшего здесь.

— Пора и нам идти. Как ты считаешь, Халима? — обратился к ней Север, и колдунья на несколько мгновений отвлеклась, чтобы ответить утвердительным кивком, а когда обернулась к шадизарке, та уже проходила мимо нее, направляясь к выходу.

— Не понимаю,— едва сдерживаясь, чтобы не рассмеяться, заметила она на ходу,— кому понадобилось так защищать никчемных идолов?

— Ничто не делается просто так,— задумчиво отозвалась Пифия. Ей и самой та же мысль не давала покоя, но объяснения она не находила.

— Если прежде здесь и держали что-то ценное, то теперь ничего нет,— широко улыбнувшись, пожала плечами Соня, и Север едва сдержался, чтобы не выругаться вслух: он-то видел, как его подруга с молниеносной быстротой и необычайной ловкостью вскочила на колени идола и одним движением извлекла из глазницы камень. А теперь еще и посмеялась над Пифией, да так, что та ничего не поняла.

А Халима и не могла ни о чем догадаться. Искушенная во всем, что касается колдовского искусства, прекрасно владевшая — в чем Север сам мог воочию убедиться — кинжалом, она не привыкла, как это с детства приходилось делать Соне, действовать скрытно. Наоборот, как это свойственно, скорее, мужчине, она всегда делала ставку на силу, в детстве — физическую, а после — колдовскую. И именно благодаря своей силе она из любой переделки неизменно выходила победительницей, и вот теперь терпела поражение за поражением — ее сила обернулась слабостью.

Они не стали задерживаться здесь. От отряда осталось меньше половины — всего двадцать два человека, а конца пути еще не видно. Они получили меч и щит. Знай Север о них перед началом похода, и считал бы риск вполне оправданным, хотя сейчас язык не поворачивался назвать заплаченную цену справедливой… Оставались еще камни, что так ловко раздобыла Соня.

До сих пор она даже не доставала их из поясной сумки, опасаясь, что колдунья застигнет их врасплох, когда они будут их разглядывать. А та и впрямь словно чувствовала что-то… Но что — не понимала и сама.

Размышляя, Вожак подошел к очередному порталу и здесь неожиданно остановился. Путешествие, грозившее превратиться в бесконечные странствия, подошло к концу, и он сразу понял это. Перед ними раскинулась широкая, мощеная квадратными каменными плитами площадка, а сразу за ней зияла пропасть, из которой поднимались волны жара. Поток раскаленной лавы в добрую сотню шагов шириной скупо освещал окружающее пространство, но людей в магических оголовьях даже ослеплял.

— Смотри! — крикнула Соня, и Север, сняв оголовье, посмотрел на другую сторону Огненной реки.

Он увидел крепостную стену со сторожевыми башнями, узкими бойницами и контрфорсами, а главное — исполинский череп, составлявший единое целое со стеной.

Вожак нахмурился: опять эта дрянь, напоминавшая о Янайдаре.

Воины с уважением разглядывали мощные укрепления, гадая, кого призваны защищать эти стены. Он видел по их лицам, что разгадка интересует ратников, но не настолько, чтобы ради нее лезть через огненный поток, протянувшийся прямо к выходу.

Однако он заметил и еще кое-что. Три величественные фигуры замерли перед входом. Три прекрасные женщины с нежными, немного грустными лицами стояли перед воротами, взявшись за руки.

— Вьюра, Наки, Лью — так, если я не ошибаюсь, называли их древние,— заговорила Халима.— Они первые божества человеческой расы и олицетворяли веру, надежду и любовь. Была еще одна сестра, Велиса — справедливость, но я не вижу ее здесь.

— Откуда ты знаешь? — не удержалась от вопроса Соня.— Сколько живу, не слышала ни о ком, кроме Митры, Нергала… Ну и прочих уже полузабытых богов.

— А я слышал о них,— вмешался Север.— Кстати, всего сестер восемь, но этих четырех мать-Земля родила от Света, а остальных — от Мрака. Их звать Прада, Раха, Виста и Рола — предательство, страх, ненависть и вероломство. Богинь давно никто не помнит, но они и поныне правят миром.

— Ты, помнится, что-то говорил единственно о Роке…— насмешливо заметила Соня.

— Я вообще не верю в богов,— пожал плечами Север,— но если кому-то нужны символы, то эти восемь полностью определяют и жизнь, и поступки людей.

— А ты, оказывается, философ…— усмехнулась Халима.

— Ну так,— отмахнулся Север.— Самую малость.

— Ты не про эту четвертую говорила? — крикнул Кучулуг.

Вожак обернулся и увидел, что гирканец успел отойти на несколько десятков шагов в сторону и теперь стоял к ним спиной, рассматривая четвертую сестру, явно походившую на трех первых, но и отличавшуюся от них тоже.